– Прижми её к себе, почувствуй. Представь, что вы единое целое… – так сладко шептал он ей на ухо, стоя позади и управляя её движениями.
– Левиафан…я… Я не могу, не умею – тихо ответила она.
– Ш-ш… – прошипел он в ответ.
Он вложил в руку Лилит смычок и слегка расставил пальцы на нём. Своей рукой он взял её за запястье и сделал движение, такое мягкое и шелковистое, как будто они вдвоём гладили кота. Потом Левиафан поднял её руку со смычком вверх и направил к струнам, а второй рукой зажал струны на грифе, и начал играть, что-то такое душещипательное и очень знакомое.
Левиафан был таким нежным, ласковым, его бархатные прикосновения сводили Лилит с ума, она подумала, что его подменили за ночь. Он играл её рукой на скрипке, сердце бешено колотилось, она никогда не испытывала таких чувств. Как будто с ней был дьявол, и он так умело искушал её, управлял ею. Вместо того, чтобы сопротивляться, она позволяла ему это делать. Ей просто хотелось этого.
– Это L’inverno – Антонио Вивальди – прошептал Левиафан, продолжая играть, – как ощущение?
– У меня нет слов, это чудесно! Ты только не останавливайся, я прошу тебя, мелодия просто потрясающая! – Лилит закрыла глаза от блаженства и полностью расслабилась.
Левиафан с легкостью доиграл партию главной скрипки и развернул к себе лицом Лилит; нежно поцеловал её, а в ушах продолжала звучать скрипка, только к ней, словно весь симфонический оркестр присоединился. Она позволила ему уложить себя в кровать, даже не открывая глаз…
Лилит закурила сигарету. Левиафан лежал рядом и гладил её по шее. Утро был в разгаре.
«Такой разносторонний… Вчера буквально изнасиловал меня, а сегодня – последний романтик…», подумала Лилит про себя, а вслух спросила:
– Левиафан, а ты вообще никак на свет не реагируешь… Тебе ничего не жжет? – внезапно спросила она, поняв, что он лежит при свете, как обычный человек, и даже не прячется под одеяло.
– Лилит, дорогая! Мне плевать на свет, на чеснок, распятия и зеркала. Я ни чем не отличаюсь от простого человека, за исключением того, что я не человек. Я дышу, пью, ем, выпиваю, сплю и мне от этого не хуже и не лучше. Безразличье просто. Единственное, что меня пугает, так это огонь. Только огонь может причинить мне вред…смертельный вред.
– Почему ты мне это рассказываешь? Это значит, что ты начал мне полностью доверять? – озадаченно спросила Лилит.
– Это значит, что ты меня любишь. Я чувствую это, я знаю! От тебя мне нет никакой угрозы! – Он чмокнул её в макушку.
– А сколько времени? – внезапно спросила Лилит.
– Около десяти – Левиафан встал, неспешно подошел к окну и уставился вдаль.