– Чем могу быть полезен? – спросил я.
– Отец Андреу?
В глубине души задрожал крошечный огонек паники.
– Александрос Андреу? – повторил он.
Александрос. Имя, которое значилось в моих официальных документах. Человек что-то держал в руке. Конверт!
– Да, это я. Пожалуйста, объясните, что происходит.
Он протянул мне конверт. На нем были оттиснуты слова: «ПРЕФЕКТУРА ПАПСКОГО ДОМА», над ними помещался герб Иоанна Павла. А человек этот – курсоре, личный курьер папы.
– Что это? – пробормотал я.
– За тридцать минут до аудиенции перед вашим домом будет ждать машина, – сказал курсоре, не отвечая. – Доброй ночи, святой отец.
Слегка поклонившись, он удалился.
Я разорвал конверт. Лежавшая внутри карточка гласила:
«Вы вызываетесь в частные апартаменты Его Святейшества к десяти часам утра для дачи показаний».
У меня колотилось сердце. Я ничего не понимал. Как прокуратор Симона, я не мог выступать свидетелем по его делу.
Но теперь правила поменялись – папа стоит над законом.
Я оцепенело пошел к шкафу – искать свою парадную сутану. И утюг. Но в коридоре остановился. Окна комнаты Петроса выходили на дворец. Окна кардинала Бойи были темны, но по всему верхнему этажу горел свет.
От мысли об этих апартаментах у меня мурашки поползли по коже. Надо тщательно продумать, что говорить. Если к утру Майкл не признается, мне понадобится помощь Миньятто.
Я доставал гладильную доску, когда в замке повернулся ключ. Дверь открылась, и послышался голос Петроса.
– А в джунглях обычно они… у них такой яд, он может убить, но это потому, что они едят жуков, у которых яд, а в зоопарке они таких жуков не едят… поэтому они, ну… не очень ядо витые. Или даже вообще не ядовитые!
Я сделал глубокий вдох и закрыл шкаф. Под ногу попалось что-то острое, и я приглушенно выругался. Мона услышала меня и, когда я вышел в прихожую, улыбнулась.
– Это про древесных лягушек, – пояснила она.
Но потом увидела выражение моего лица.
– Babbo! – закричал Петрос, бросившись ко мне.
Я шагнул вперед, быстро подхватил его, чтобы он не заметил неуверенности у меня в глазах, и протянул Моне приглашение, которое принес курсоре.
– Это хорошо или плохо? – прошептала она.
– Не знаю.
Петрос был вне себя от радости. История его приключений с той минуты, как я ушел, неслась потоком невразумительных фраз. Я держал мальчика на руках и собирался сказать, что человек, который ворвался в нашу квартиру, больше никогда не вернется. Наш дом снова по-настоящему стал нашим. Но после нескольких часов, проведенных с матерью, его жизнь полностью избавилась от мрачных красок.