— Нет, я не хочу быть хунхузом. Хочу охотиться и тебе шкуры и мясо таскать, чтобы ты никогда не сидел голодным.
— Это тоже хорошо! — согласился тронутый старик.
Чумбо, бодрый, выспавшийся за день, с чувством заговорил о делах.
Хотя дядюшка Дохсо очень беспокоился, не грех ли женить Чумбоку с Одакой, но он все-таки согласился отдать дочь.
— Ну, я согласен! — сказал Дохсо. — Давай торо — и Одака будет твоя.
— Брат, я женюсь! — воскликнул Чумбока.
Дюбака обняла Чумбоку и поцеловала в обе щеки. Она давно жалела брата своего мужа, что он все еще не женат и никто не приласкает его.
Кога и старики подсели к мылкинской старухе.
— Вот это жена моего друга Локке, — говорил Кога. — Я его хорошо знал! Теперь с тобой, старуха, будем родней, — обнял он горбатую вдову Локке. Приезжай гулять к нам на Горюн. Найдем тебе жениха… У нас все женятся.
Дядюшка Дохсо надевал на руку полученный в торо браслет из русского серебра.
— Ну, как, старуха, замуж хочешь? — спрашивал Кога вдову Локке.
Старуха, узко щурила глаза, на ее опухшее лицо свисали седые патлы.
— Не-ет… — тянула, она.
Старики уговаривали ее ехать на Горюн.
Чумбока показывал гостям ружье. А сам думал:
«Узнать бы, кто такие ружья делает? Алешка говорил, что их делает его друг. Как он их делает? Почему оно так далеко стреляет? Не много пороху кладу, а далеко попадает. Хотел бы я знать, где живут эти люди — и Алешка и его приятель».
Наутро вдова Локке собралась домой в Мылки.
Родня вышла провожать ее. Старуха села в лодку.
— Мы скоро приедем к тебе! — сказал Чумбо.
Старуха подпоясалась покрепче, сунула за пазуху коробку с табаком, взяла в зубы трубку. На ней были длинные мужские штаны. Она с силой оттолкнулась веслом от берега. Отъехав, старуха подняла парус и закрепила его так, что ветер, меняясь, сам перебрасывал его. Старуха взялась за весла.
Она хотела поскорей добраться домой и рассказать новости.
Все считали мылкинцев подручными маньчжуров, потому что торгаш Денгура вел с ними дела. Но старуха знала, что ее сородичи больше всех страдают от грабителей.
«Надо рассказать им, как Дыген струсил, когда в него стреляли. Может быть, и наши достанут такое ружье», — думала она.
Казаки с вышки Усть-Стрелочного караула заметили, как далеко-далеко, на широком речном плесе, два человека и собака бечевой тянули груженую лодку против течения.
— Ну-ка, — сказал седоусый атаман Скобельцын дальнозоркому Афанасьеву, — в трубу гляди!
Казак сложил ладони в трубку, чтобы не слепило солнце. Товарищи его молчали, ожидая, что он скажет.
Редко случалось, чтобы снизу, с Амура, приходил на караул человек. Орочоны обычно шли табором, на многих лодках. Иногда на Усть-Стрелку прибывал разъезд маньчжурской пограничной стражи на больших сампунках.