Толстой пушечной трассой немцу то ли стесало под корень, то ли вырвало с корнем крыло, по касательной разворотило моторное сооружение в носу, из которого тотчас ударил смоляной, раздуваемый встречным потоком, мятущийся факел. Это смертное пламя сожгло уцелевшим тевтонам глаза: тотчас начали сыпаться к серой земле и немедля враздробь повернули на запад, потянув за собою густые дымы от надсада моторов.
– Ахтунг, ахтунг, камрады! – заблажил Лапидус. – Товарищи, куда вы?! Вы же ведь гордость фюрера, волки! Товарищи, вас ждут свобода и работа! Бросайте самолеты – закурим папиросы!
– Придержи помело, – погасил его тут же Зворыгин. – Ни хрена это были не волки, а так, прибылые.
– Ну не факт, командир, ну не факт!
– К «пешкам», к «пешкам», ребята, в правый пеленг ко мне. Всем смотреть в оба два. Нам еще через «мессеров» этих до упора пилить и пилить. Как на тракторе Паши Ангелиной.
Караван бомбовозов взял левее и ниже от их карусели с «худыми», прикрываемый сверху четверкою «аэрокобр» Подобеда. Накрывая нагоном их крупную стаю, Зворыгин тотчас пересчитал «петляковых», как хозяйка цыплят, – с тою разницей только, что эти великанские птенчики были много больше него самого. Девять и восемнадцать, все целы. Посмотрел на часы на приборной доске – приближалось расчетное время подлета, и Зворыгин повел свою свору теперь уже строго над «пешками». Так и шли с превышением на полкилометра, а Зворыгин с Поярковым – на километр, как по гребню воздушной горы, осевая, верховная пара. При таком построении «худым» ничего уж не стоило подобраться на бреющем к «пешечкам», но уж тут ничего не поделать – лишь глядеть в оба два, – надо ж было антиповским бомберам как-то свалиться на цель.
В полусферах – ни пятнышка, но зато впереди, чуть левее по курсу, по земле протянулись шерстистые серые нити: это там разбегались по летному полю «худые» или, может быть, «фоккеры»… И уже утекло под крыло каравана полотнище всполошенного аэродрома, и уже завиднелись впереди параллельные веера батарей, длинноствольных машин, хлобыставших по нашим морякам беспрестанно. Не ломая порядка и хода, «пешки» встали на свой боевой, завалились в пике и почти что отвесно западали на батарею, все стремительней, все тяжелей, без надежды, казалось, поправиться, не расплющиться оземь носами, будто уж норовя обогнать свои бомбы, от которых они опростались в пике, сами став многотонными бомбами, но легко, даже будто играючи вышли из крутого пике.
Сотрясенная кучным ударом, загудела земля, что-то треснуло, лопнуло в темных глубинах ее, но Зворыгин туда не смотрел – шарил взглядом по чистым просолнеченным голубым полусферам, где сейчас непременно должны были появиться ублюдки, которые взмыли по русские души. Где? Где?