Добровинская галерея. Второй сезон (сборник) (Добровинский) - страница 49

Потом, за обедом, мы еще долго обсуждали траст в Лихтенштейне, обязательное высшее образование, работу для детей, условия получения ежемесячного, не очень большого дохода, благотворительность и тому подобные детали и вещи. Она решила, что я буду одним из директоров фонда и траста, вместе с ее довольно милыми подругами и лихтенштейнскими адвокатами.

Ближе к вечеру, уже в нашей гостинице, мы с любимой оставили троих когда-то очень близких людей реветь на плечах друг у друга. Бывший муж куда-то делся. Наверное, пошел еще раз по вчерашнему адресу. Видно, понравилось.

Уходя, мы, чуть улыбаясь, лишь помахали им на прощание. Я пока был не нужен.

Любимая была уверена, что все теперь в этой семье будет хорошо.

Через час мы выбирали в «Картье» кольцо, как заслуженный подарок для любимой. Я прибавил к полученному гонорару еще столько же и с удовольствием пошел платить за ювелирный шедевр. Она сразу достала его из красной коробочки и надела на безымянный палец. Кольцо действительно было очень красивым. Неожиданно, поравнявшись с Вандомской колонной, любимая остановилась.

– Кстати, дорогой, а где половина гонорара, который ты сегодня получил? И вообще, что ты сделал? Ну лицо с экрана, ну бабочка, ну узнали тебя. И что? Всю работу сделала я!

Нет, все-таки с коллегами работать как-то спокойней. И не так дорого. Хотя и не так душевно.

Самолет тряхнуло еще раз, и, занервничав, Толик начал интенсивно икать.

– Ик – это заблудившийся пук, – обрадовал меня Кацман одесским афоризмом из пятого класса школы, расположенной недалеко от Привоза.

Толик очень гордился тем, что окончил это очень среднее учебное заведение на все пятерки. Однако сведущие люди (вроде меня) знали, что у папы был темпераментно-тяжелый (ТТ) роман с директором школы Цилей Романовной, которая гордо, прилюдно и страстно обволакивала на пляже Кацмана-старшего своими сто тридцатью килограммами красоты и таким образом за что-то мстила маме придурка. Мама в долгу не оставалась.

Шутку про «ик» я слышал в жизни довольно часто. Первый раз еще на «русском выпускном», второй – лет десять спустя, на «немецком». Каждый раз, когда происходит очередной выпуск Толика из тюрьмы, он так шутит. Китч на Земле обетованной был недолгим в данном случае. Израильтяне поняли без экспертизы, что Толик перешел в новую шкалу: быть среди евреев-тысячников (один еврей-идиот на тысячу умных) ему стало скучно. Теперь кнессет должен был по идее внести Кацмана в Красную книгу еврейской фауны, как исчезающий экземпляр редкого дебила. Но Толя был моим другом детства, и с этим надо было считаться.