– Нет, – сказал я. – Это плохая мысль.
– Ха. Тут есть одна забавная увертка. Отдел пситехэкспертизы на особом статусе, верно? Формально мы подчинены не МВД, а минздраву. Раз так, то я, не будучи штатным сотрудником органов, имею полное право в частном порядке побеседовать с Малаховым. И никакая адвокатесса-холеричка не…
Тут он вдруг умолк, глядя на меня. Присмотрелся, будто глазам не веря.
– Владя, а ведь ты не адвокатши боишься.
Я молчал.
– Уж не за меня ли ты опасаешься? Уж не думаешь ли, что Малахов мне как-то навредить может?
Я молчал. Но молчал красноречиво.
– Эх, Владя-Владя… мало ты знаешь.
И вдруг что-то изменилось в ладье. Его зрачки стали глубокими, как болотная вода. А голос шел из центра лба:
– Кровожадный, безжалостный хищник Владимир. Рвущий когтями голые тела…
Двоится. Все поле зрения в ряби, только зрачки… Прямо по центру. Черные.
– …пожирающий сердца в сахаре и розовых лепестках. Тебе мил горько алый вкус власти…
Он несуразно большой, а за спиной его муть. Фигура на фоне.
– …шершавая ткань смерти щекочет босые ноги. Радужная пена брызжет…
Клапаны во мне переключаются, кровь течет новым путем, становится жарко. Я будто и здесь, и одновременно не здесь, а глубоко внутри самого себя. Собственное тело вокруг – непослушная, неподъемная глыба.
– …из-под когтей, и гниль становится жизнью. Властитель мира. Хмельной леопардик.
Нет… Нет… Невозможно! Бред! Бреееед!!
Кружится. Шатает. Зрачки…
И меня встряхивают.
– Владька!.. Все. Ну все. Выходишь из транса, прекращаешь грызть палец.
Мир конденсируется вокруг меня. Предметы восстанавливают форму. Мне удается отвести взгляд от лица Дима, и я вижу собственную руку. Ладонь зажимала рот, на среднем пальце остались отметины зубов. В ушах шумит. Кажется, взлетело давление.
– Станет легче, когда я назову эту хрень научным словом. Субвербальная суггестия. Прямое энергетическое давление плюс блокировка сознания при помощи алогичной речи. Припоминаешь такое? Сейчас ты вспомнишь главы из каких-нибудь умных книг, включится рассудочная деятельность. Остатки той гадости, которая всколыхнулась в тебе, быстро осядут на дно бессознательного.
За спиной Дима я увидел следователя и подумал: он уже закончил говорить по телефону. Это была осознанная мысль. Еще я подумал: интересно, что ему сказали? Эмоция интереса – хорошо знакомая, легко опознаваемая. Внимание сфокусировалось на ней.
– Ну вот, разум победил, – сказал Дим, наблюдавший за мной. – Психзащиты снова работают.
Тогда стало горько, тошно, ничтожно. Гусь свинье не товарищ. То есть, слон – ладье. Ладья – это фигура тяжелая. Он в нашем социуме – как танк в песочнице. Предельно осторожен, всегда вполсилы, всегда вполголоса. Иначе кому-то станет больно, кто-то бросится врассыпную, кто-то возненавидит. А ладья тоже хочет жить по-человечески. Пиво с друзьями хлебать, рыженькую женку тискать, над шутками смеяться… Я, кажется, никогда и не знал толком, что он собой представляет. Какова тяжелая фигура в полный рост.