Шатер себе Илья как-то по-другому представлял. Мнилось ему, как слово это слышал, нечто такое, из блестящего белого шелка, золотом расписанное, солнце али месяц вверху, полы распахнуты, возле — стража. А оказалось — грубого холста, о четырех углах, никакой тебе стражи, — оно и понятно, посреди вражьего стана, куда ты денешься? Веревки растянуты, к вбитым кольям привязанные, внутри — столб торчком, в полторы ладони толщиной, углубление в земле, с угольями, кусок ковра повылинявшего, и все.
— Располагайся, — кивнул Михей. — Сейчас повечерять принесу.
И вышел.
— Чурбан какой захвати, — крикнул ему вслед Илья. Вышел, забрал с коня оружие, занес вовнутрь. Снова вышел, расседлал, тоже вовнутрь. Седло под голову пойдет, оружие должно все время подле находиться, чтоб не изурочили. А чурбан вместо стола приспособить. Не степняк, ноги скрестив сидючи, вечерять.
Тут уж Михей вернулся. Принес кувшин с водой, хлеб, жареного зайца, репу. Чурбана не нашел поблизости — все в кострах пожгли.
— Коли еще чего надо, говори, попробую сыскать. А коли нет, мешать не буду, пойду, за конем твоим догляжу.
— А сумеешь?
— Не впервой. Жить у степняков, да не научиться… Ты вот что, окромя завтрашнего, ни о чем не думай. Ничего тебе плохого ждать не приходится. Потому, очень уж им смотреть нравится, как их богатырь из своих супротивников пыль выколачивает да веревки вьет. Всю ночь как зеницу ока стеречь будут, чтоб никто ничего.
Потоптался; видно было, что и сказать хочется, и слов нужных не находит. Наконец, — ежели что понадобится, зыкни, я тут рядышком буду, — махнул рукой и вышел.
А Илья, повечеряв, растянулся как можно удобнее на коврике, повозился немного, да и уснул, как в яму глубокую провалился. Чего тут особо раздумывать? Тут отдых хороший надобен. Вся сила, вся смекалка завтра понадобятся. Высветит поединок, как ясное солнышко, богатырь он, али так, поговорить-погулять в чисто поле выехал. А «чему быть — того не миновать», это не про него, пока руки оружие держат.
Спал спокойно, без снов. Никто его не потревожил, как и обещался Михей. И дольше спал бы, коли б не шум вне шатра: степняки торопились к месту, где поединку быть назначено. Поутренничал, — Михей, пока он спал, кусище мяса жареного приволок, — остыло уже, ну да ничего, сойдет и такое — луку, кувшин со свежей водой. Придирчиво проверил оружие, попробовал, ладно ли сидит доспех. Подхватил упряжь, вышел, сразу оказавшись будто в муравейнике. Ни на кого не обращая внимания, — под руку не лезут, и на том спасибо, — оседлал коня, кивнул неподалеку застывшему столбом Михею, — ну, чего, мол, веди.