Из того ли то из города... (Тимофеев) - страница 2

Есть еще одна речка, меньшая. Но вот что удивительно, меньшая-то она меньшая — петляет себе среди холмов, в ином месте перейдешь ее — и не заметишь, только во время дождей и вспоминаешь, что есть она на свете белом, — а зовется уважительно, Агафьей. Иные Непер-рекой кличут, да уж больно слово какое-то мудреное, ничего не значащее. Ни русское оно, ни половецкое. Добро бы репей было, тогда понятно. По берегам ее столько добра этого водится — не счесть. На радость ребятишкам. Поди плохо набрать тайком репья побольше, да дружку своему к рубахе али портам прицепить… Название же вот откуда пошло. Рыбка в речке водится в изобилии. Маленькая совсем, с палец, но юркая — не ухватишь. Мечется стайками, будоражит водную гладь, — то ли серебром на солнце играется, то ли еще что, ровно девчушки. Вот и назвал их кто-то — агашками. От них и реке прозванье дали, — тоже Агашка. Потом, правда, спохватились. Разве можно к реке так неуважительно, даром что малая… И исправились: Агафьей величать стали.

Правый берег — холмистый, в отличие от левого. — Это опять о большой реке слово молвится. — Левый — пологий, сколько видно — поросший лесом. Но там, далеко за лесом, Дикое поле, откуда время от времени приходят гости незваные. Кровью текут тогда речные воды…

И то сказать, на правом берегу тоже не сладко приходится. Как понаедут тиуны посадские на полюдье взимать подати с сохи, солью река течет, слезами людскими…

Ну вот, вроде бы все о реке и сказано.

Холмы, что на правом берегу — все сплошь лесом покрыты. Диким лесом, таким, что ежели взобраться на самое высокое дерево да глянуть — конца-края ему не видать. Зверьем изобилен, грибами-ягодами. Облюбовали его и лешаки с лесовицами, с русалками-мавками; живут себе в чаще лесной, особо не докучают. А раз не докучают — так и пускай себе. Земля, вода, воздух — они ведь для всех, ни для кого в особинку.

На одном из холмов, не на самой макушке, а так, чуть пониже, поляна есть. На поляне той три истукана стоят, из дуба иссеченные. Каждый — размером в пару обхватов. Грозно глядят из-под нависших бровей, а усы с бородой, может, улыбку скрывают снисходительную, кто там разберет? Не даром же ни зверь лесной, ни птица не боятся их; ходят да порхают мимо по своим нуждам. Каждую весну, как снег сойдет да цветы первые землю украсят, и каждую осень, как жатва покончится, приходят сюда люди. По весне — молодежь, костры жгут, венки плетут, хороводы водят, песни поют. Веселые песни, радостные, тепло приветствующие. По осени же, бабы с мужиками. Тут иные песни слышатся: торжественные, благодарные. Бывает, и в иное время кто заглядывает, все больше ночью. Мелькнет тень в лунном свете, скользнет через поляну к истуканам, а с другой стороны, навстречу ей — другая. Что за разговоры ведутся, что за дела сговариваются да вершатся — про то только ночь знает.