Эта женщина не я. Она другая. Чужая.
Можно сколь угодно долго отрабатывать походку или поворот головы, можно красиво улыбаться и даже заново разучить все модные танцы, но внутри остаться прежней. Прежней мне было невыносимо неловко. Хотелось сорвать с себя драгоценности и платье, надеть привычный темно-шоколадный наряд, а волосы собрать в строгий пучок. Тем не менее я поблагодарила Мэри, поправила длинные темные перчатки и направилась вниз.
Винсент уже дожидался в холле: в парадном черном фраке, гладко выбритый. Заметив меня, он замер, я же продолжала спускаться. Как-то позорно на глазах брата разворачиваться и бежать в спальню.
— Давно не видел вас такой.
По его голосу сложно понять, нравится Винсенту платье или оно ужасно. А вот взгляд тяжелый — не каждый способен выдержать, таким устрашают врагов и повергают в обморок впечатлительных дам. Что-то случилось?
— Какой?
— Платье прекрасно. И вы тоже, Тереза.
— У вас все в порядке?
Короткое молчание и не менее лаконичный ответ:
— Да.
Нет, не все. Я же видела, что что-то не так. Но спросить больше ничего не успела.
— О! — восклицание матушки сочилось гневом.
Они спускались вместе с Лавинией: сестра в воздушном кремовом наряде дебютантки и ее светлость в тяжелой темно-синей парче. Меня окатило волной осуждения — откровенного и беспощадного, сосредоточенного в плотно сжатых тонких губах и глубине прищуренных глаз. Я дождалась, пока Винсент поухаживает за матерью и сестрой, только после этого шагнула к нему.
Атлас накидки мягко лег на плечи, заструился вниз. Когда я пыталась затянуть тесемки, пальцы слегка дрожали.
— Позвольте мне.
Что бы я без него делала?
На улице уже ждал экипаж, и я с радостью нырнула внутрь. Лавиния ерзала на месте, выглядывала в окно, но слышала покашливание матушки и тут же складывала руки на коленях. Чтобы не комкать платок, я уставилась на сестру: во взгляде — предвкушение и восторг, она то и дело кусала губы, чтобы сдержать улыбку.
— Все будут о вас говорить! — Ее светлость смотрела на меня в упор, но мне сейчас не до нее. Я готова выпрыгнуть из кареты и бежать далеко-далеко.
— Пусть говорят.
— Считаете, что вы выглядите достойно?
— Матушка.
Винсент даже голоса не повысил, но та поджала губы и отвернулась. Ну и пусть обижается.
С каждой минутой встреча с Альбертом становилась все более неизбежной. Мне оставалось только крепко сжимать ридикюль и сражаться с тошнотой. Да что же это такое? Я с детства каталась на лошадях, даже умею управлять экипажем! Меня никогда не укачивало, но сейчас желудок словно сдавило тисками. А может, Мэри слишком туго затянула корсет?