— Тереза, у тебя траур?
— Леди Тереза.
— Говорить с молодой красивой женой, как с престарелой родственницей? Это не мое.
— Я вам не жена. Вы обманом принудили меня к замужеству.
— Не обманом, а хитростью. Это разные вещи.
— Неужели?
— Для завершения обряда поцелуй должен быть добровольным, — Анри коротко улыбнулся. — Так что да, Тереза. Разные.
Ах, так?
Я сложила руки на груди и кивнула в сторону одного из столов, где дымился чайник, стояли белоснежные чашки и блюдца, расписанные птицами и цветами.
— Не люблю чай.
— Что же вы любите?
— Кофе. Черный. Без сахара.
Редкостная гадость. Как это вообще можно пить?
— В любом случае, прошу.
Мы прошли к окну, я устроилась на стуле, но Анри садиться не стал. Предпочитает стоять? Его дело.
— Я хотела поговорить о нашем неловком положении.
— Внимательно слушаю.
— Я не рассчитывала выходить за вас замуж.
Я сказала «за вас»? О, чтоб мне провалиться!
— Это я уже понял.
Я сжала руки в кулаки, досчитала до трех и… не стала наливать себе чай. Пока есть желание плеснуть в лицо собеседника кипятком, лучше держаться подальше от искушения.
Анри облокотился о спинку моего стула, наклонился, и его дыхание легко скользнуло по шее — как раз там, где заканчивался жесткий высокий воротник и начинались волосы. Стало слегка щекотно, вдоль позвоночника побежали мурашки.
— Будьте так любезны, сядьте. Я не привыкла разговаривать спиной к собеседнику.
— Так повернись.
Я прищурилась и обернулась: он склонялся надо мной, недопустимо близко. Его губы были совсем рядом, весьма некстати вспомнился наш поцелуй. Все мысли и умные слова разом вылетели из головы, я забыла, о чем хотела сказать. Ладони вспотели, захотелось немедленно отодвинуться, а еще лучше — пересесть, но… нет. Я не собираюсь играть по его правилам и уж тем более поддаваться.
— Мне нужен развод, Анри.
Вместо ответа он провел пальцами по моей щеке — мягко и в то же время настойчиво, в висках застучала кровь. Я отшвырнула его руку и вскочила. Внутри бурлила магия — яростная, как сама первозданная тьма. Временами мне и самой казалось, что однажды я не сумею с ней совладать, но сейчас было бы даже приятно позволить ей вырваться наружу.
— Не смейте ко мне прикасаться!
— Я буду прикасаться к тебе, сколько захочу.
— Не слишком ли много вы на себя берете?
— Отнюдь. Я и так слишком долго позволял твоему брату и его прихвостню копаться в моем прошлом.
Он это сейчас… об Альберте?! Ты кого прихвостнем назвал?!
Я бросилась на него, но пощечины не вышло: мою руку перехватили молниеносно, и так же молниеносно вывернули за спину, прижимая меня к себе. От боли искры из глаз посыпались, я закусила губу.