Меня все еще трясет, шок от того что тебя вычислили чуть ли не хуже страха перед этим.
– У нас все хорошо.
– И это навсегда останется лишь между нами?
– Несомненно.
– Может, нам нужно поклясться на крови.
– Выметайся из ванной.
Он ухмыляется.
– Знаю кое-что получше кровной клятвы.
– Что-то мне с трудом в это верится.
Он уходит и вскоре возвращается с мольбертом в охапку и стиснутой в зубах зажигалкой. После чего, как мне кажется, говорит:
– Давай сожжем это.
– Сожжем всю квартиру? Конечно, почему бы и нет.
– Ха-ха. Сожжем список в ванне.
– Это ужасная идея. – Но говоря это, я уже сгребаю занавески у ванной и перекидываю их через штангу, а затем помогаю ему отодрать большие куски бумаги с первой партией имен.
– Я пока не могу уничтожить вторую партию, – говорит он. – Но как только получу подтверждение, что Парочка туристок, прости, Жанна – именно та самая, мы сожжем остальное.
– Жду не дождусь.
Я держу головку душа, готовая в любой момент затушить пламя, пока он аккуратно поджигает один из смятых клочков бумаги. Спустя секунду бумага вспыхивает и начинает морщиться и темнеть, сворачиваясь, поглощая все его грехи и наш общий секрет.
Огонь не выходит из-под контроля, просто перекидывается на следующий клочок, а затем следующий, превращаясь по мере сгорания в крошечную кучку пепла, которую в итоге я просто смываю в слив. Это так же легко, как закрашивать имя Кросби на стене в туалете: все уничтожено, безоглядно и наверняка. Все закончилось.
Мы в безопасности.
Глава девятнадцатая
Благорождение приходится на воскресенье, семнадцатое декабря, как раз на середину периода выпускных экзаменов. Официально последний день занятий в эту среду, но некоторые, вроде Кросби, уже сдали все свои экзамены и готовы праздновать. Однако людям вроде меня нужно сдавать тесты и сегодня, и в среду, и им бы очень хотелось, чтобы в их квартире не проводили торжественный Благорождественский ужин.
– Пахнет вкусно! – заявляет Кросби, зайдя в дом. Он снимает куртку и направляется прямиком на кухню, в которой Келлан и Марсела в одинаковых фартуках занимаются тем, что заглядывают в духовку и потягивают вино. Я сижу на диване, судорожно перечитывая совсем недавно просмотренные заметки по английской литературе и задаваясь вопросом, почему мой мозг превратился в решето.
Полный страданий крик Кросби вынуждает меня оторваться от конспектов как раз вовремя, чтобы заметить, как он сжимает свою руку, в то время как рядом стоит хмурый Келлан с деревянной ложкой наперевес.
– Не тронь картофель! – приказывает он. – Брысь с кухни!