Они подошли к большому дому у Пяти углов, поднялись на четвертый этаж, здесь, судя по увеличившемуся в сравнении с первыми этажами числу дверей, выходивших на слабо освещенную лестничную площадку, были небольшие квартирки. Михайлов позвонил у одной двери, и дверь тотчас открыла невысокого роста, тоненькая барышня с зажженной свечой, с розовым пылающим лицом над свечой. У нее был такой вид, как будто она стояла под дверью и ждала с нетерпением, когда позвонят. Нетерпение было заметно и в горящем лице, и в резком движении, с каким она распахнула дверь (свеча при этом чуть не погасла) и поспешно отступила в глубь квартиры, чтобы они скорее вошли, и в лихорадочных взглядах, какие она бросала на них, пока они входили.
— Здравствуйте. Так это и есть мой жених? — бесцеремонно спросила она, как только за Клеточниковым закрылась дверь; она рассматривала Клеточникова, как показалось ему, отнюдь не дружелюбно, с каким-то если и не враждебным чувством, то, во всяком случае, с беспокойным, тревожным вопросом, пожалуй, недоумением. Но тут она заметила, что Михайлов сделал большие и сердитые глаза, и поспешила объяснить: — Никого нет, хозяйку я выпроводила, прислуги тоже нет, мы одни. Раздевайтесь, пожалуйста, и пойдемте в комнаты.
Комнаты — это, пожалуй, было сказано с сильным преувеличением. Квартирка вся состояла из одной узенькой, странно вытянутой в ширину, как бы сплюснутой между дверью и окном и очень низкой комнаты — Клеточников, подняв руку, мог бы достать до потолка, — комната была разгорожена двумя перегородками так, что слева и справа от двери образовывались закутки, перегородки немного не доходили до стены, где было окно, чтобы свет из окна попадал в закутки, дневной свет, теперь-то за окном было темно; один из этих закутков занимала хозяйка, другой — Наталья Николаевна, и посередине комнаты оставалось квадратное пространство, занятое, как водится, столом со стульями и диванчиком у одной из перегородок; прислуга, надо было полагать, жила на кухне, эта кухня была видна из прихожей, похожая на чулан, без окна, с форточкой на лестницу, через форточку сочился свет лампы, горевшей на лестнице.
Наталья Николаевна усадила гостей на диванчик и накинулась на Михайлова, спрашивая, сколько времени она должна быть хозяйкой квартиры (на это Михайлов ничего ей не мог сказать — сколько потребуется), действительно ли ей нельзя будет никуда выходить из квартиры даже в те дни, когда Николай Васильевич не будет приходить (увы, никуда, только на прогулку и в магазины за покупками), где же Дворник намерен ее поселить, не в этой же квартире оставаться (разумеется, не в этой, квартира крайне неудобна, у Дворника есть на примете одна квартира на Васильевском острове, там у Натальи Николаевны будут две большие и совершенно изолированные комнаты, хорошо меблированные, хозяйка — полуглухая немка).