И боль в груди неохотно отступила. А затем и туман перед глазами начал наконец рассеиваться.
– Верните мне образец, леди, – на удивление мягко попросил эльф. – Пожалуйста, положите его на место. Это не для вас. Это опасно. Он может вас поранить…
Лер Легран замер, рассмотрев, как по тонкому предплечью сочится алая струйка, подозрительно быстро вымачивая рукав старого платья. Кажется, Айра до того сильно сжала кулаки, что сама не заметила, как напоролась на шипы игольника. А они острые, длинные, чуть ли не с палец длиной…
У эльфа изменилось лицо, едва он представил, во что превратились ее руки.
– Леди Айра…
– Нет! Оно вам не принадлежит! – выдохнула Айра, распахнув горящие странными огнями глаза. Долю секунды, тяжело дыша, сверлила ошеломленного преподавателя неподвижным взором, а потом опомнилась, вырвалась наконец из навеянного эльфом наваждения и со стоном схватилась за виски. – Всевышний, да что ж такое?!
– У вас кровь, леди, – беспокойно заметил лер Легран, к счастью, больше не пытаясь приблизиться. – Вы поранились. Надо перевязать.
Она отняла руки от лица и испуганно замерла, поняв, что эльф совершенно прав. А когда разжала кулак, то вовсе испуганно вздохнула – проклятое семечко было все в крови, длинные шипы влажно блестели. Семя словно бы даже распухло, напитавшись горячей влагой. И начало подозрительно потрескивать, будто подтаявший лед по весне.
Айра осторожно положила его на стол, пачкая бумаги кровью, но не успела отнять руку, как игольник вопреки всем законам с громким треском прорвал толстую кожуру. А затем семечко полностью раскрылось и выпустило наружу темно-зеленого цвета росток, упрямо потянувшийся к свету. Более того, он блестел так же влажно, как шипы и кожура. Будто бы весь искупался в крови, хотя такого, конечно же, не могло быть.
Лер Легран шокированно уставился на проросшее семечко, не в силах поверить своим глазам. Но оно было – ожившее, стремительно набирающее силу, не смущаясь отсутствием земли и живительной влаги. Кажется, ему вполне хватило чужой крови.
Эльф перевел ошеломленный взгляд на зажавшую пораненную руку девушку, но ее глаза уже успели стать прежними – серо-голубыми, спокойными, чистыми, как раньше. И только залившая лицо смертельная бледность свидетельствовала о том, что все это действительно натворила она – странная девочка, откуда-то знающая язык его предков, умеющая чувствовать его силу совсем не так, как остальные, каким-то чудом сумевшая пробудить самого непримиримого к чужакам обитателя Занда – смертоносный игольник, отзывающийся на любое прикосновение молниеносной атакой.