Он опустил бумажку в пробирку, и она сразу окрасилась в темно-красный цвет.
– Гм! Я так и думал! – воскликнул Холмс. – Через минуту я к вашим услугам, Ватсон. Табак вы найдете в персидской туфле.
Он подошел к письменному столу, набросал несколько телеграмм и отдал их мальчику. Потом он бросился в кресло и, подняв колени, охватил их руками.
– Самое обыкновенное убийство, – сказал он. – Мне кажется, у вас есть что-то получше. Вы прямо буревестник преступлений, Ватсон. Что там такое?
Я подал ему письмо, которое он прочел с сосредоточенным вниманием.
– Не многое узнаешь из этого, не правда ли? – заметил он, отдавая письмо обратно.
– Почти ничего.
– Только почерк интересный.
– Но ведь писал не он сам.
– Вот именно. Это женский почерк.
– Наверно мужской! – сказал я.
– Нет, женский, и почерк женщины с редким характером. Видите, для начала исследования недурно знать, что клиент состоит в близких отношениях с человеком добропорядочным. Это заинтересовало меня. Если вы готовы, то отправимся сейчас же в Уокинг и взглянем на дипломата, находящегося в таком печальном состоянии, и на даму, пишущую письма под его диктовку.
Нам посчастливилось попасть на ранний поезд в Ватерлоо, и менее чем через час мы уже были среди сосен и вереска Уокинга. Брайарбрэ оказался большим особняком, стоявшим среди обширного парка, в нескольких минутах ходьбы от станции. Мы послали наши карточки, и нас ввели в изящно убранную гостиную, куда к нам скоро вышел довольно полный господин, встретивший нас очень гостеприимно. На вид ему было скорее лет сорок, но щеки его были так румяны, а глаза так веселы, что он производил впечатление пухлого шаловливого ребенка.
– Как я рад, что вы приехали, – сказал он, радушно пожимая нам руки. – Перси все утро спрашивал про вас. Он, бедняга, цепляется за каждую соломинку. Его отец и мать просили меня повидаться с вами, так как им тяжело всякое упоминание об этом деле.
– Мы не знаем никаких подробностей, – заметил Холмс. – Вы, как я замечаю, также не член их семьи.
Наш новый знакомый сначала удивился, потом взглянул вниз и рассмеялся.
– Вы, вероятно, заметили монограмму «Дж. Г.» на моем брелке, – сказал он. – Я сразу подумал, что вы слишком догадливы. Меня зовут Джозеф Гаррисон, и так как Перси должен жениться на моей сестре Энни, то я стану его родственником. Вы увидите мою сестру в его комнате; в продолжение двух месяцев она неусыпно ухаживает за ним. Не пойти ли нам к нему сейчас же? Я знаю, с каким нетерпением он ожидает вас.
Комната, куда он повел нас, была на одном этаже с гостиной. Она представляла собой нечто среднее между будуаром и спальней и была вся заставлена цветами.