Однажды ранней весной он сам почувствовал необходимость в отдыхе и предложил мне прогуляться в парке, где на вязах уже появились первые молодые светло-зеленые побеги и раскрывались длинные клейкие почки каштанов. В продолжение двух часов блуждали мы по парку, по большей части молча, как приличествует двум друзьям, которые отлично знают подробности жизни друг друга и которым вследствие этого не о чем говорить. Только к пяти часам вернулись мы к себе домой на Бейкер-стрих
– Простите, сэр, – сказал наш маленький слуга, отворяя дверь, – тут вас спрашивал какой-то господин.
Холмс взглянул на меня с упреком.
– Вот что значит гулять после обеда! – сказал он. – Давно ушел этот господин?
– Порядочно, сэр.
– Отчего же ты его не попросил подождать?
– Я просил его зайти, и он ждал.
– Как долго он ждал?
– С полчаса, сэр. Он очень беспокойный господин. Все время бегал по комнате, как сумасшедший. Я стоял в коридоре за дверью и все время наблюдал за ним. Вдруг он выскочил и закричал: «Когда же он придет, наконец?» Я попросил его подождать еще немножко. «Мне здесь душно, – продолжал он, – лучше я подожду на свежем воздухе. Я скоро вернусь», – и с этими словами он выскочил на улицу. Советую вам, сэр, не пускать его к себе больше.
– Ладно, ладно, – ответил Холмс, входя в комнату. – Жалко, что он не дождался нас, Ватсон. Судя по его нетерпению, должно быть, дело серьезное. Ба! Ведь это не ваша трубка на столе? Должно быть, он забыл ее здесь. Это очень хорошая трубка с длинным мундштуком, который на языке настоящих курильщиков называется «янтарь». Интересно знать, много ли в Лондоне мундштуков из настоящего янтаря. Говорят, что признак настоящего хорошего янтаря – это мушка, и потому торговцы нарочно фабрикуют поддельные янтарные мундштуки с такими же поддельными мушками. Должно быть, он был сильно взволнован, раз оставил свою трубку, которой очень дорожит.
– Почем вы знаете, что он ею дорожит? – спросил я.
– Обыкновенная цена такой трубки не больше семи шиллингов, а вы видите: она в двух местах починена. Сломалась деревянная часть, затем янтарная, и оба места скреплены серебряными ободками. Починка обошлась гораздо дороже самой трубки; из этого я заключаю, что он дорожит ею, иначе предпочел бы купить новую.
– И только? – нарочно спросил я, желая, чтобы Холмс высказал вслух и остальные наблюдения.
Мой приятель держал трубку довольно высоко, слегка постукивая по ней своим длинным тонким пальцем, как профессор, читающий перед аудиторией лекцию по анатомии и демонстрирующий перед слушателями какую-нибудь интересную кость.