Затем наш попадаловец прошёл на кухню. Собственно говоря, это было две смежных комнаты, разделённые на собственно кухню и столовую. Дверей между ними не имелось, вместо них было нечто похожее на арку, полуовальную сверху. Поэтому можно было считать как одно помещение, но разделённое надвое. Судя по немаленьким размерам столовой и большому обеденному столу, с приставленными к нему кучей стульев, тут без особой толчеи могли разместиться полтора десятка человек. Ну а мойка, пара относительно небольших кухонных столов, столько же настенных шкафов располагались вдоль одной из стен кухни.
Олегу жизнь в новом для него Мире начинала нравиться всё больше и больше. О таком жилье он раньше и мечтать не мог. Даже ванна тут, мало того, что не была совмещена с санузлом, но и размерами напоминала небольшой бассейн.
Переезд на новое место жительства можно было считать состоявшимся. Благо, вещей с собой из того Мира было совсем немножко. Ну, если не считать, разумеется, автомобиля. Который, впрочем, сам Гитлер пообещал заменить на какое-нибудь приличное его здесь статусу авто этого Мира. Ну не на "Запорожце" же рассекать по Берлину? Лучшего способа привлечь к себе внимание всех разведок Мира придумать попросту невозможно. Да и, что уж тут греха таить, сей лимузин, не исключено, имел пробег с десяток длин экваторов. Если не больше. А тут на новый меняют без доплаты.
Впрочем, муза опять постучалась в душу нашего писателя. Он прошёл в рабочий кабинет, уселся за письменный стол и стал творить нетленку про супе-пупер-мега-крутого Черчилльпука. Да, да, того самого романа для английских читателей, сюжет которого наш наиглавнейший герой обговаривал ранее с Мюллером. Если вкратце, то все действия в книге строятся вокруг попадания сознания покойного английского короля Ричарда I Львиное Сердце в голову английского же премьера Черчилля. После чего, в результате головокружительных приключений получившийся гибрид возвращает Англии все отделившееся от неё до 1939 года колонии, включая Соединённые штаты Америки, и даже завоёвывает новые в северной и южной Америке.
Утро 7 ноября 1939 года начиналось для господина Трулля как обычно. Вернее, обычным было лишь его пробуждение. Довольно позднее, к слову сказать, для этого времени. Ибо настенные часы показывали уже 8 часов. И разбудил его вежливый стук в дверь спальни кого-то из его охраны. Настроение было достаточно приподнятым. Ещё бы, вчера, наконец-то, была удовлетворена его просьба о предоставлении ему американского гражданства. Исполнилась голубая мечта его детства и юности. Вот поэтому, как он считал, теперь его с полным правом можно было назвать господином. Его душа ликовала. Ибо это было признаком его уникальности. Ведь, можно утверждать, всем претендентам на это самое гражданство, приехавшим в штаты из других стран, этого знаменательного события приходилось ждать не в пример дольше. Он с удовлетворением взглянул на новенький американский паспорт, лежащий прямо на прикроватной тумбочке, и стал быстро одеваться.