Дальнейшая история показывает – герой рассказа оказался прав, что не вернулся с семьей на родину – многие позднейшие рассказы Бориса Екимова о том, как хутора разоряются, пустеют, гибнут.
Вещи, составившие книгу «На хуторе» обозначены как «Повествование в рассказах». Это сегодня распространенный прием книгоиздателей – они почему-то уверены, что объемистое произведение у читателей будет пользоваться большим спросом. Но в случае Екимова этот прием, в общем-то, оправдан – немалая часть его рассказов представляет собой, по сути, единое произведение: действие происходит на придонских хуторах, есть сквозные герои – тракторист Тарасов, пастух Николай, управляющий Чапурин… И по этим рассказам видно, как шло к краху наше сельское хозяйство, становится ясно, почему не прижились у нас фермеры, почему вообще все не так… Говорю сейчас о, так сказать, социальных мотивах, потому что они все-таки – основа прозы Екимова, да и вообще русской прозы. И герои екимовских рассказов, – хотят они того или нет, – частицы общественного устройства.
Вот управляющий Чапурин признается спивающемуся парню Юрке:
Ныне, например, с утра в саду поработал, деревья окапывал, с клубникой занимался. Утро прям дорогое, так бы никуда и не ходил. В контору идти неохота, там собачиться, – засмеялся он, – а все же пошел. А ведь мог бы не ходить. Правильно? Но пошел. Надо» (рассказ «Чапурин и Юрка»).
Да, «надо», притом что тот же Чапурин да и многие другие люди, пытающиеся спасти гибнущий хутор, опускающихся земляков, понимают, что вряд ли это у них получится. И управляющий Чапурин, от которого во многом и зависит, будет ли хутор существовать дальше, то и дело отступает, сдается под напором обстоятельств и более сильных людей («Набег», «Солонич», «Челядинский зять»).
Я не встречал фактов, что в советское время прозу Бориса Екимова зажимала цензура, что-то запрещалось, хотя, например, рассказы «Путевка на юг», «За теплым хлебом», «Тарасов», «Чапурин и Юрка», на мой взгляд, одни из самых безысходных произведений прозы эпохи застоя. Но дело в их предельной достоверности – настоящую жизнь невозможно запретить. Так же, видимо, было и с немыслимыми по советским меркам рассказами Шукшина вроде «Алеши Бесконвойного»…
Не раз приходилось читать обвинения критиков: Екимов пишет очень спокойно, его герои эмоционально бедны. На мой взгляд, это совсем не так, – трудно в современной русской литературе найти прозу столь кровоточивую. Да, Екимов не кричит, не безумствует, но спокойствие его интонации – это с трудом сдерживаемый крик. И трудно не закричать, читая рассказы, подобные «Путевке на юг», «Чапурину и Юрке», «Врагу народа», «Фетисычу», «Набегу», «Солоничу», «Деду Федору», «Челядинскому зятю».