– Даа… Неа… – в голове Железнова происходили какие-то сложные мыслительные процессы на предмет – идиоты они или не идиоты, что не взяли Валю.
– Ты как буриданов осел, определился бы, либо «да», либо «нет»!
– «Нет» – в том смысле, что она скупила бы всех судей.
– Так деньги не ее!
– Так статусом и возможностью!
– Я гарантирую… – Строева не совсем твердой рукой разливала по очередному стакану. По полной. Почему-то она решила взять эту миссию на себя.
– Что ты гарантируешь?
– Что о Вале никто ничего не узнает.
– Ерунда! – Железнов махнул свободной от стакана рукой. – Все обо всех всё знают. Или узнают. И вообще, за бедную Катю… – Железнов поднял полный стакан, – …и счастливую Валю.
– Саня, это ты завидуешь? – на лице Наума присутствовало недоумение. – Или язвишь? Знай, завидовать нехорошо, – в голосе Наума прорезалась назидательность.
– Сочувствую.
– Мне тоже непонятно, Александр, что вы имеете в виду. Судя по тому, что вы говорите, я вызываю у вас жалость, – голос у Кати приобрел твердость. – Если вы о муже, то наш брак был фиктивным. Эмоций не присутствовало, я ничего не потеряла, а только приобрела…
Железнов махнул рукой: не то.
– Я имею в виду два фактора: во-первых, Катя, теперь тебе будет очень сложно остаться одной: твоя жизнь обрела стоимость в цифровом выражении. Цифру ты озвучила сама. Появилось очень много лиц, заинтересованных в том, чтобы ее сократить. Вернее, их, – Железнов на секунду задумался. – В соответствии с законом сохранения деньги не исчезают. Они перетекают. Из одного кармана в другой. Так вот, найдется очень много желающих отобрать у тебя то, что оставил тебе Григорий, вплоть до сокращения твоей жизни. То есть тебе нужна очень квалифицированная охрана…
– Уже. Охрана уже есть, – глаза Кати приобрели темно-изумрудный оттенок, а сам взгляд стал похожим на тот, который Железнов определил как «замораживающий». – И завещание я уже составила – в случае моей гибели деньги перейдут туда, откуда их будет невозможно вытащить.
– Стержень! – Наум восхищенно смотрел на Катю.
– А во-вторых, Александр? Вы сказали «во-первых». Значит, есть и во-вторых.
– А во-вторых, Катя, ты теперь обречена жить в сомнении и в существенной части – во лжи.
– Это почему?! Мне не в чем оправдываться, и я никому не собираюсь лгать, я…
– Да нет, Катя, это тебе очень многие будут врать, будут стараться любыми способами втереться в доверие и просить денег… под очень убедительные причины. И скрывать свою ненависть и зависть за елейными словами и улыбками в тридцать два зуба…
– Вы верите, что так и будет?