Я поняла, на что он намекает, что я – его первая и истинная любовь! В конце нашей прогулки он меня спросил, не разочарована ли я нашей встречей и не утомил ли он меня своими разговорами. Я сказала, что готова слушать его целыми днями, что еще никогда у меня не было такого замечательного друга-наставника и что я очень ценю его заботу о себе и искренне благодарна ему за эту встречу».
Лист следующий: «Он спросил меня, говорила ли я кому-нибудь, что он является моим наставником и духовником. Но ведь я прекрасно понимаю, что об этом не нужно говорить – все равно не поймут.
Сегодня он был со мной строг и не назначил день встречи. Я его спросила, не нужно ли мне прийти завтра, и тогда он ответил:
– Я стал страдать после наших встреч. Мне стало трудно, когда ты, милый ангел, уходишь. Мне все больше хочется к тебе прикоснуться, и я мучаюсь и страдаю от желания испытать сладость твоих губ. Вот и сейчас я с трудом борюсь с собой, со своей плотью, и поэтому мы с тобой больше не будем встречаться.
Я испугалась, что он больше никогда не скажет мне своим красивым голосом «мой чистый ангел» и не поцелует мою ладонь. У меня из глаз полились слезы. Тогда он крепко обнял и целовал меня, и мне было так хорошо, как, наверное, бывает только в раю…
Я стала женщиной, мы теперь встречаемся каждый день. Я поняла, как он ревнив. Он выпытывает у меня, с кем и о чем я говорю, целуют ли меня мальчики в школе. Он больно сжимает мои груди и говорит, что готов раздавить меня в своих объятиях.
Он заставил меня поклясться на иконе, что я буду принадлежать только ему и никто не коснется моего лона. Я спросила его, что такое лоно, тогда он стал срывать мои одежды и целовать всю меня, а потом велел, чтобы и я целовала его всего, и твердил, что мусульмане намного мудрей христиан, ибо они имеют право жить с несколькими женами, а он должен спать с нелюбимой».
Из дневника дочери я поняла, что они встречались полгода. Он ее использовал везде, даже в храме. Потом по тону записок было ясно, что он к ней по какой-то причине охладел, а может быть, нашел себе другую молодую дурочку и моя дочь стала его тяготить. На последней страничке дневника было написано, что дочь поняла, что беременна, и сказала ему, а он ей на это ответил:
– Я тебя вижу насквозь, хитрая, развратная сучка. Не вздумай болтать, что этот плод от меня, никто тебе не поверит. Решай сама свои проблемы, деньги на аборт я тебе дам, но ты навсегда забудь ко мне дорогу.
Наталья Ивановна, я Вам клянусь: все, что я Вам пишу, истинная правда. Моя дочь была честна и чиста. И то, что с ней произошло, – точный и коварный расчет обольстителя, который прикрывается званием и рясой священнослужителя.