— Я и есть солнце, — заключила сова. — То, что, по-твоему, ты видишь, — просто отражение в твоём расщеплённом уме.
— Неужели? — ответил кролик, в сомнении подёргивая носом. — Тогда почему ты и солнце не светите в одно и то же время?
— Я и есть «время», — добавила сова, — и любое «время» — это моё время. Более того, в данное «время» я начинаю чувствовать голод.
— Ладно, ладно, — вздохнул кролик, торопливо забираясь в свою норку.
— Зачем ты ешь столько травы? — спросила сова. — Трава вызывает рвоту.
— По-моему, она способствует пищеварению, — ответил кролик, — и я люблю её.
— Почему ты не ешь улиток? — продолжила сова.
— Потому что я их ненавижу, — ответил кролик.
— Невероятно! — воскликнула сова. — Кто может любить, и что? Кто может ненавидеть, и что? Два самых бессмысленных слова в нашем языке!
— Любые двое, — предположил кролик, — ты и я, например.
— Абсурд, — продолжала сова, — как мы можем быть двумя?
— А почему нет? — спросил кролик.
— Потому что Я есть, а тебя нет, — заключила сова.
— Но в пространстве-времени… — предположил кролик.
— Ни в каком времени, — бросила сова, громко щёлкая клювом в почти вертикальном падении.
— Возможно, — сказал кролик, ныряя в свою нору, — но не в этот раз!
— Я есть это-Я-есть, — сказала сова, — абсолютное Я, лишённое каких-либо объективных качеств.
— Неужели? — фыркнул кролик, наморщив нос.
— Объективно, Я есть всё, что появляется в зеркале моего ума, что в абсолюте и есть Я.
— Ты так совсем не выглядишь, — заметил кролик.
— Ты смотришь только на то, что видишь, — ответила сова. — Ты, как обычно, смотришь не с той стороны.
— Я вижу только то, что впереди меня, и, когда поворачиваюсь, то, что сзади.
— Именно так, именно так, — ответила сова, — и ты видишь лишь то, чего нет!
— Тогда где всё это? — спросил кролик.
— Внутри, внутри, — заверила его сова. — Всё внутри. Вот увидишь! — добавила она, щёлкая клювом и величественно хлопая крыльями, готовая к нападению.
— Я Ум, в котором появляется мир, — сказала сова кролику
— Правда? — ответил кролик, срывая сочный одуванчик и теребя его уголком рта. — Эта мысль не приходила мне в голову.
— Так и есть, — продолжала сова, — и мысли — не рыба, чтобы их могли ловить звери или люди.
— Почему? — спросил кролик.
— Они не объекты, — заявила сова, щёлкнув клювом.
— Тогда что они такое? Субъекты?
— Такой субъект был бы объектом.
— Почему?
— Потому что ты делаешь его таковым.
— А могут мысли ловить сами себя?
— А рыба может? — ответила сова.
— Тогда кто может их поймать? — спросил кролик.
— Вопрошающий и есть ответ.