— И все же он вернулся в Нью-Сиэтл, — возразил Байрон. — Возможно, они с дедом помирились.
— Вряд ли, — засомневалась Клементина. — Грейс знала бы об этом. Она говорит, каждый, кто вращается в тех же кругах, что и Стоунбрейкеры, знает, что Раф не интересуется семейным бизнесом. Похоже, планируется, что через несколько месяцев бразды управления компанией примет кузен Рафа.
— Как грустно, — сказала Орхидея.
— А то, — пробормотал Байрон. — Взять и сбежать от всех денег и высшего общества! Клементина права. Наш клиент точно полоумный.
Орхидея с укором уставилась на него.
— Я говорила про семейную ссору. Мне всегда грустно, когда в семье разлад.
— Ну да, конечно. — Байрон перегнулся через полупустую коробку с блокнотами и завороженно посмотрел на Орхидею. — Так скажи мне, правду ли говорят о сталкерах? Они действительно чувствуют, когда им лгут?
— Это всего лишь старый миф, — решительно сказала Орхидея. — Все это знают.
— Хорошо, а как на счет другой байки?
— Какой?
— Они на самом деле, ну ты знаешь, дикари?
Орхидея взяла пачку блокнотов «Эксклюзивное мышление» и с размаху опустила их на голову Байрона.
* * *
В девять часов того же вечера клуб «Вулкан» был заполнен только наполовину. Орхидея, сидевшая за маленьким столиком с Морганом Ламбертом и Рафом, изучала темное помещение. Это заведение представляло собой нечто среднее между ночным клубом и кафе и обслуживало богемную толпу поэтов, художников и всякого рода амбициозных выскочек.
Молодой человек на сцене вцепился в микрофон и рычал слова поэмы собственного сочинения:
В «студне» горящие образы
В «студне» навеки замерзли.
В «студне» мерцают мечты
О синергии и оргазме
В «студне».
Может, это и не было бессмертным произведением в прозе, но оно превосходило все, что было написано в метадзен-синергетических философских стихах, подумала Орхидея.
На столиках мерцали крошечные «студневые» свечи. Маленькие огоньки освещали лица, большинство выражений которых разделялось на две категории: пресыщенную скуку и пылкую восторженность. Многие клиенты были одеты в серое — модный цвет среди людей искусства.
Морган Ламберт хорошо вписывался в контингент «Вулкана». Это был худощавый, впечатлительный мужчина с резкими, аскетическими чертами лица и длинными, чувствительными пальцами художника. Он посмотрел на Рафа.
— Вы знали Тео Уиллиса?
— Нет.
— Он был немного чудаковатым, но в остальном вполне нормальным. — Морган перевел взгляд на Орхидею. — Больше о бедном старине Тео и сказать-то нечего, правда?
— Похоже на то. — Орхидея откинулась на стуле и засунула руки в карманы джинсов. — И все-таки никогда не поверю, что он совершил самоубийство. Он бы не смог.