Принимая во внимание все услышанное о Кенте и тот факт, что именно признания Бэлль могут привести его на виселицу, Ной не мог отделаться от мысли, что он, вероятно, уже убил ее. Но молодой человек не мог заставить себя поделиться своими страхами с Джимми.
— Откуда мне знать? — пожал плечами Ной. — Я не детектив. Но мне кажется, он не стал бы похищать ее, если бы хотел убить. Он убил бы ее сразу на улице, а тело выбросил бы. Сейчас я отправлюсь на Боу-стрит, узнаю, не нашли ли тело, и если не нашли, тогда мы можем надеяться, что девочка жива. В полиции считают: чем дольше похитители держат у себя свою жертву, тем меньше вероятность того, что они ее убьют.
— Но ведь прошло слишком мало времени — меньше суток, — сказал Джимми. — Если бы Кент убил Бэлль, он, скорее всего, оставил бы ее тело на улице Севен-Дайлс, чтобы полиция быстрее его нашла, верно?
Ной, вздохнув, тут же нашелся с ответом:
— Конечно верно. Наши пилеры держат связь с полицейскими из других районов, и мы должны верить, что Бэлль жива. Но мне пора. Я бы хотел, чтобы ты поговорил со своим дядей. Пусть вспомнит все, что слышал о Ястребе, вспомнит места, где он выпивает, имена его друзей — любая мелочь имеет значение. Ты не смог бы все это для меня записать?
— Я сделаю все, что в моих силах, — заверил Ноя Джимми, пристально глядя на него своими золотисто-карими глазами. — Вы обещаете держать меня в курсе расследования? Я не смогу спать, пока не узнаю, что с Бэлль все в порядке.
— Ты очень добр к ней, — заметил Ной многозначительно, надеясь поднять юноше настроение.
— Это правда, — с подкупающей искренностью признался тот. — Бэлль самая добрая, самая красивая девушка, которую я встречал. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что она в безопасности.
Бэлль закричала что есть мочи, но Кент тут же заставил ее замолчать, сжав большими пальцами горло и приблизив вплотную к ней лицо, так что его усы коснулись ее носа.
— Заткнись! — прорычал он. — Или я убью тебя прямо здесь и сейчас.
— Чего вы от меня хотите? — заплакала она, когда он немного ослабил хватку. — Я ничего не сделала.
— Тебе известно, кто я — и этого уже достаточно, — ответил Кент. С этими словами он вдавил ее лицом в сиденье экипажа, пока его сообщник связывал ей ноги. Потом Кент рывком усадил Бэлль и связал ей спереди руки.
Еще никогда в жизни Бэлль не было так страшно, как во время поездки по Лондону в сопровождении этих двух мужчин. Она чувствовала, как колотится ее сердце, как все тело покрывается холодным пóтом, как тревожно сжимается все внутри, как будто ее вот-вот вырвет. Даже когда Бэлль видела, что этот человек сделал с Милли, ей не было так страшно. Однако внутренний голос подсказывал девочке, что ей следует молчать и не вырываться, чтобы не разгневать этих двоих. Уж она-то видела, на что способен Кент, если его разозлить.