— О чем ты думаешь, говоря «Что со мной будет?» — переспросила Мог. — Радуйся, что жива. Получишь страховку. И осталась еще шкатулка с деньгами!
Мог не знала наверняка, что лежит в шкатулке, но она хорошо знала Энни, чтобы понимать: подруга не стала бы рисковать жизнью и возвращаться в спальню, если бы там не хранилась солидная сумма.
— Тебе не понять. Ты никогда не обставляла дом, на тебе не лежала ответственность за ведение бизнеса.
— Я не припомню, когда это ты занималась обустройством дома. За исключением люстры и персидского ковра, практически вся обстановка осталась после Графини, — бросила в ответ Мог. — А что касается ведения бизнеса… Я находилась в борделе день и ночь, готовила еду, стирала, убирала в комнатах, заставляла девушек ходить по струнке, заботилась о вас с Бэлль. Если бы не я, вы бы сгорели в своих постелях. Как ты можешь говорить, что я понятия не имею о ведении бизнеса?
— Ты всего лишь служанка.
Мог пристально посмотрела на Энни. Ее подруга никогда не была красавицей. Привлекательной — да, с хорошей фигурой, но кожа у нее была землистого оттенка, а темно-русые волосы казались тусклыми. Единственное, что у нее было — умение себя подать. Едва только Энни появлялась в комнате, как люди поворачивались в ее сторону. Она же оставалась холодной и уравновешенной. Была в ней какая-то изюминка. В прошлом, когда Энни была одной из проституток, это умение себя подать заставляло мужчин почувствовать, что они получают нечто особенное, и поскольку клиенты продолжали снова и снова спрашивать именно ее, вероятно, они не ошибались.
Потом, когда бордель перешел к Энни, она из проститутки превратилась в мадам. Ее чувство собственного достоинства и умение себя подать вызывали уважение. Она сумела внести в отношения с мужчинами, которые некогда были ее клиентами, некий холодок, давая им понять, что, хотя она теперь вне игры, они все равно желанные гости в ее борделе.
Но сейчас, когда Энни упивалась жалостью к себе, все ее достоинство куда-то исчезло. Она выглядела как старуха из работного дома, и от нее так же несло прогоркшим салом. Как ни печально, но женщина после тридцати уже мало на что могла рассчитывать. И хотя после исчезновения Бэлль и пожара Энни вызывала к себе сочувствие, было ясно, что если она сама не встанет и не начнет бороться, то вскоре зачахнет и умрет.
— Всего лишь служанка, ты сказала? Я уверена, что не найдется ни одной служанки, которая делала бы все, что делала я для тебя. Возможно, пришла пора мне позаботиться о себе и перестать волноваться за тебя и твой бизнес.