- Продолжения не будет, - жестко отозвался Александр. - Иногда противники одерживали надо мной верх. Но никогда - дважды. Praemonitus, praemunitus!
- Безусловно. Предупрежденный вооружен, так и есть. Но...
Морхауз ожидал продолжения фразы, однако ди Конти погладил бороду и с неожиданной ловкостью поднялся из кресла. Все с той же загадочной улыбкой ватиканский библиотекарь развернулся и очень бодро для своего ветхого вида зашагал прочь.
- Не провожай, - небрежно кинул через плечо ди Конти. - Твой секретарь, думаю, все устроит.
Александр лишь с грустью вздохнул, подумав, что ошибся. Нет здесь никакого двойного и тем более тройного дна. Просто старик уже совсем плох и начинает заговариваться в преддверии старческой деменции. Тяжелый, тяжелый год для пастырей Христовых...
Морхауз, как и почтительный фра Винченцо, не слышали тихого бормотания Уголино, который уходил, говоря сам с собой:
- Но гордыня застилает твой взор и скрывает очевидное.
Ди Конти остановился, перевел дух. И так же тихо, только лишь для себя, закончил мысли:
- Кажется, твой протеже так и не проникся игрой го, предпочитая японские шахматы?.. Думаю, мне стоит изучить их правила. Не беспокойся об «авиньонцах», Александр.
Тихий смех Уголино докатился до ближайших стен и умер, растаяв туманной дымкой на солнце вместе с последней фразой старика.
- Самую сложную партию ты будешь играть отнюдь не с ними.
- Вот и закончилась увлекательная история...
Бесплотный, сухой голос слепого старика повис в темноте. Стукнули четки.
- Строго говоря, с этого она только началась, - с легкой усмешкой поправил рассказчик. - Но это уже совсем другая повесть. И о ней в другой раз.
- Много времени прошло с той поры, Гильермо Первый, - вздохнул слепец, как будто искренне огорчаясь тому.
- Время властно над всеми нами, - нейтрально отозвался Папа. - Лишь Бог стоит над ним.
- И оно меняет всех нас, независимо от желаний и чаяний, - подхватил старик. - Время не пощадило и тебя.
Гильермо промолчал.
- «Кровавый понтифик», «Гильермо Всеалчный», «Самый бесчестный человек Ватикана», - перечислял слепой. - «Архипредатель»... Имя тебе - легион, и все они...
- Нелицеприятны, - снова хмыкнул Гильермо Боскэ. - Я знаю. И сейчас это неважно.
- Да, неважно, - повторил старик в темноте. - Уже неважно... Все имеет свое начало и свой конец. Истории прошлого закончились, и это возвращает нас к вопросу. Чего же ты хочешь?
Гильермо помолчал. Затем прошуршала одежда - понтифик склонился к самому уху собеседника.
- Об этом знали три человека, помимо меня. Один из них умер, но теперь посвященных снова станет трое, - негромко сказал Боскэ, и голос его упал до шепота. Или, если точнее, до призрачной тени самого тихого шепота. Лишь тот, кто много лет не видел света, и привык только слышать, мог разобрать отдельные слова.