Я не мог доказать, что меня ограбили, а суд не мог доказать обратного. Пришлось правосудию утешиться уголовным кодексом, по которому мне полагалось не больше десяти лет. Их я и получил.
Аккуратность, послушание – и через шесть лет меня выпускают за примерное поведение. Шесть лет за четверть миллиона – это пустяк.
Разумеется, я не считаю, что для них эти деньги – туалетная бумага. Нет! И они, конечно, не поверили в мои сказки. Они уверены, что у меня есть тайник, и я рано или поздно приведу их к нему. Но на это они напрасно рассчитывают. Слежка не может продолжаться вечно. Год… Ну, два – не больше. Я потерплю. В конце концов, я мог отсидеть за решеткой и весь срок. Я подожду. Торопиться некуда.
Стук в дверь оборвал мои мысли.
– Войдите, – крикнул я, отпрянув от окна. Дверь открылась, и косой луч света из коридора упал на ковровую дорожку. В проеме вырос силуэт.
– Зажгите свет и войдите.
Рука скользнула по стене, и тусклая лампочка в запыленном плафоне кое-как осветила мое жалкое пристанище.
На пороге стоял посыльный с подносом в руках, на котором стояла бутылка виски и возвышалась горка сэндвичей на тарелке.
Вероятно, портье ему неправильно растолковал, кому он должен принести ужин. Этот субъект смотрел на меня так, как смотрит женщина на мышь, взобравшуюся на обеденный стол.
Наступила пауза, во время которой мы мерили друг друга взглядами.
Это был длинный тощий парень, похожий на жердь, с лицом цвета сырой бараньей отбивной и носом такой формы, будто кто-то пытался вдавить его внутрь черепа.
– Поставь поднос, – сказал я почти шепотом, боясь, что он может убежать с едой обратно.
Посыльный чуть ли не на цыпочках прошел вглубь комнаты и поставил поднос на стол.
Наконец я осмотрел номер. Комната не превышала размера куриного насеста, большую ее часть занимала кровать, по всей вероятности, рассчитанная на семью человек эдак в пять. Посередине – стол и два стула сомнительной прочности. Небольшой ковер или, точнее, то, что от него осталось, был брошен на дощатый пол, и все это было покрыто пылью, сохранившейся здесь не иначе как со времен юности Авраама Линкольна.
– Да… – вздохнул я, – здесь несколько просторней, чем в Бэкингемском дворце, но я не привередлив.
– Еще что-нибудь нужно? – прорезался суховатый голос посыльного, который ждал удобного момента, чтобы побыстрее унести ноги.
– Где душ?
Он кивнул на боковую дверь, которую я не сразу заметил.
– О'кей. А теперь скажи мне, приятель, здесь есть где-нибудь поблизости магазин готового платья?
Парень оживился, оскалил зубы, что у него означало улыбку.