– Кир, что ты? – пробормотала София.
– Ничего. Просто наблюдаю за тобой. Скажи, почему ты вернулась?
– Вернулась?
– Да, прошедшим вечером. Вернулась с гроссбухом…
– Ты был в опасности, вот я и вернулась.
– София, я всегда в опасности.
Она вздохнула.
– Да, знаю.
Он молчал, и она проворчала:
– Как здесь душно… И жарко.
Кир окинул ее взглядом и сказал:
– Сними камизу, и станет прохладнее.
София невольно вздрогнула, внезапно почувствовав, как меж ее ног словно пламя заметалось. И она тотчас же выполнила пожелание Кира – схватилась за подол камизы и стала медленно снимать ее.
– Вот так гораздо лучше, – прохрипел он минуту спустя. Чуть помолчав, добавил: – А теперь подойди сюда.
София и на сей раз подчинилась. Соскользнув с кровати, она направилась к Киру – и остановилась в шаге от него. Он приподнялся и провел кончиками пальцев по ее животу. Но не встал, не шагнул ей навстречу.
Прерывистый вздох сорвался с ее губ. А он снова провел пальцами по ее животу.
Она подступила поближе, и на этот раз его рука дотянулась до ее груди. София закрыла глаза и подвинулась еще ближе, став вплотную к нему. И тут он обхватил ее за талию и привлек к себе, так что она оказалась в его объятиях.
София провела ладонями по его прекрасному телу, покрытому шрамами, и прошептала:
– Мне так жаль… – Она принялась целовать его шрамы. Он замер в изумлении, а она добавила: – Но мы с тобой никогда не будем такими, как они.
И Кир не возражал. Во всяком случае ничего не сказал. Вместо ответа он взял ее лицо в ладони и прижался губами к ее губам. Поцелуй его был долгим и страстным, но София хотела большего и умоляла о большем тихими стонами и ласками – поглаживала его по плечам, по груди, по бедрам…
А Кир все целовал ее и целовал – поцелуй этот длился не меньше часа, и в какой-то момент ей показалось, что он будет длиться всю оставшуюся жизнь – безусловно лучшую ее часть.
Она, должно быть, кричала. Мысленно кричала о своем счастье. А он, должно быть, сжимал ее в объятиях до восхода солнца. А потом, когда в окно заглянули жаркие солнечные лучи, чуть приподнял Софию и стремительно вошел в нее.
Она тихо застонала, а Кир, прижимаясь губами к ее груди, глухо прохрипел:
– О, София, черт возьми, София!.. – крепко сжимая ее бедра, он входил в нее снова и снова, а губы их при этом то и дело сливались в жарких поцелуях. И каждый раз, опускаясь на его горячую плоть и сжимая могучие плечи, София заглядывала в сверкавшие глаза Кира и видела в них именно то, что ей хотелось видеть.
– Выходит, гроссбух исчез?
Тихий голос Козимо Эндольте приводил в ужас и леденил кровь, но было совершенно очевидно: единственный выход из положения – предельная откровенность. «Да и какой смысл лгать?» – со вздохом подумал барон. И действительно, что он делал бы без Козимо? Ведь его, Нолла, род за несколько последних поколений почти обнищал. Конечно, это была благородная бедность, но, увы, все-таки бедность. А сейчас с помощью Козимо Эндольте он восстановил семейное состояние и стал весьма влиятельным человеком. Однако не стоило забывать и о том, что Козимо всего лишь жалкий французишка итальянского происхождения, так что было бы удивительно, если бы барон Нолл, английский аристократ, слишком уж робел, беседуя с ним.