Когда, наконец, решилась отворить дверь, за окном было совсем темно. Сразу бросилась в глаза тоненькая дрожащая стрелка на часах, описывающая очередной круг полночного времени. Такой же дрожью отозвались мышцы рук и ног, и Саша едва удержалась, чтобы не упасть.
Мужчина оказался рядом, почувствовав или увидев ее слабость и подхватывая в тот же миг. Его руки сжали предплечья, и дрожь усилилась, стекая по позвоночнику вниз.
– Ну что с тобой? – обхватил за подбородок, поднимая лицо к себе. – Саша?
– Я хочу, чтобы ты ушел… – это было правдой, но слова застряли в горле болезненным сипением. Только Дмитрий все равно услышал.
– Знаю… Но не в этот раз, Саш. Выслушай меня… Хотя бы попытайся...
Она видела, как тяжело ему дается этот разговор. Сейчас между ними стерлась грань, когда-то разделявшая уверенного в себе начальника и робкую подчиненную, роскошного мужчину и по уши влюбленную девочку, считавшую себя недостойной его. Вместе со шквалом боли, обрушившимся со всех сторон, происходило что-то еще, и не заметить этого Саша не могла. Он изнемогал ничуть не меньше ее. Терзался виной. Тосковал… вот только по чему?
– Говори… – казалось, что хриплый шепот рвет не только напряженное горло, но кромсает даже воздух, сгустившийся вокруг них мучительной тяжестью. Саша привалилась к стене и отвернулась, чтобы не видеть его лица. Как будто это могло помочь…
Мужчина вздохнул, словно собираясь возразить, но оборвал сам себя. Помолчал какое-то время. Она чувствовала на себе его взгляд, но упорно смотрела в другую сторону. Выслушает – и все, на этом конец…
– Говори…
Та же самая версия, которую он поведал Павлу. Саша знала ее почти наизусть, множество раз прокручивая в сознании. Только теперь слова звучали иначе – именно из его уст. Произносимые для нее…
– Сашка… Я отдал бы все … себя самого… чтобы исправить случившееся, только нет на свете той цены, после уплаты которой мои грехи оказались бы искупленными… Я был так уверен в успехе, продумал каждый шаг… но, девочка моя, как я посмел не позаботиться о тебе!..
Она наконец-то подняла на него глаза, захлебнувшись царившим там отчаяньем. Его лицо заострилось, а ноздри раздувались, будто мужчина кипел от ярости. Так и было, и ненависть, что он испытывал к самому себе, в эти мгновенья сделалась очевидной.
– Я ведь не сомневался ни одного мгновенья, что не случится никаких ошибок. Безумец… все решил даже за тебя… Как жить дальше, как любить меня… и какого… Прикипел к тебе, уже не мысля, что может быть как-то иначе. А в итоге не сберег… единственную в жизни любовь…