- Поматросила и бросила, значит… Дела! Жаль, свежий выпуск газеты уже сверстали. Заголовок “Сразу после секса Романа Воинова забыла баба” в передовице смотрелся бы убойно.
- Брр… Коряво звучит.
- Согласен. Но ради тебя я напряг бы весь отдел криминального обозрения. Те умеют сочинять. А в твою честь… Редактор “АиФ” от зависти лопнет!
- Тащишься, гад?
- Как последняя сволочь.
Чистосердечное признание разоружило, но герой-любовник расслабился зря.
- Слышь, Ромчик, - друг резко стал серьезным. Именно таким тоном он, редактор и руководитель с многолетним стажем, обычно сообщал самые дурные новости. - А ведь “улыбаемся и машем” не твое. Дело серьезное.
- Ну…
- И как ты теперь с этим жить будешь?
Вопрос, о котором Воинов даже и не думал, внезапно загнал в тупик. Увлекшись документами, он ненадолго забыл о Кате. Женщин в жизни Романа Воинова было больше, чем мог мечтать любой мужчина. Однако теперь, под внимательным взглядом друга он внезапно почувствовал себя малолетним пацаном, которому приказали уйти из песочницы и лепить свои куличики где-нибудь подальше от приличных детишек. Ощущение было непривычное и малоприятное.
***
Катя попала в квартиру только в первом часу ночи. На автопилоте закрыла дверь, сняла туфли, проверила уровень заряда в телефоне. А дальше сила воли, на которой продержалась весь долгий день, резко иссякла.
- Здравствуй, милый дом! – зевнула она.
На то, чтобы оторвать попу от удобного пуфа у входа, ушло пятнадцать минут. Вначале Катя уговаривала себя по-хорошему: обещала запретную шоколадную конфету и кружку не менее запретного какао с молоком. Но не сработало, потому пришлось обрисовать неприглядную альтернативу: сон на коврике у двери, размазанная по лицу косметика и жирные волосы.
Из-за отсутствия воображения Катя никогда не страдала, скорее наоборот. В результате образ получился таким жутким, что ноги сами понесли ее в ванную комнату. Оттуда уже кое-как удалось добраться до кровати и - о, блаженство! - свернуться в одиночестве под одеялом.
Морфей, как истинный мужчина, повел себя по-свински. Ему было плевать, что у Екатерины Дмитриевны Виноградовой от усталости ломило все тело, глаза просто-напросто слипались, а от зевания болела челюсть. Он с полчаса промучил несчастную, прежде чем смилостивился и послал сон. Однако и здесь самодур-Морфей остался верен своей мужской натуре. Вместо того, чтобы порадовать женщину красивыми пейзажами далеких стран или покачать на волнах под солнцем, он устроил пакость.
Сон вернул Кате воспоминания. Короткими жаркими фрагментами постепенно всплыла в памяти прошлая ночь: страстный любовник, смятые простыни и она.