Из характеристики на Дроновского Гришин узнал, что он не курит. И вот сейчас, прикурив сигарету и предложив Виталию, он с двойственным чувством смотрел, как тот жадно затягивается, так умело, словно курил всю жизнь. Это еще одно доказательство того, что полковник сделает все, что потребуют от него органы госбезопасности.
Николай хорошо разбирался в людях, но именно сейчас (и как позже окажется – ошибочно) разобрался в этом вопросе до конца. Понял, как можно сделать из человека куклу, самому стать таким же неодушевленным, нечувствительным к чужой боли. Только сейчас он созрел до руководителя отдела перспективных программ, куда давно хотел перевестись, заваливая стол начальника рапортами.
И забрался в мыслях еще дальше. “Что, если, – ломал он голову над вопросом, который не давал ему покоя, – это задание не что иное, как долгожданный перевод... с перспективой возглавить управление?” Он и так знал много по службе, а теперь знает столько, что у него только два пути: по ковровой дорожке наверх или с грохотом вниз, в беспросветную бездну.
Эти мысли и лишние, и нет. Но они пришли и вскоре получили нечто похожее на подтверждение. С февраля 1997-го по октябрь 1998 года ФСБ на деньги Бориса Кесарева выкупит у чеченских боевиков девять заложников: журналистов ИТАР-ТАСС и телекомпании “Взгляд”, руководителей ФСБ Ингушетии и англичан Камиллу Карр и Джо Джеймса. В трех случаях из пяти деньги будет передавать один и тот же человек (обычная практика), офицер ФСБ Николай Григорьевич Гришин. В остальных случаях роль посредников в передаче денег ляжет на доверенных лиц щедрого предпринимателя – Балауди Давлетукаева и его друга Асламбека Шерипова.
А пока машины неслись по заснеженным просторам Шалинского района Чечни, некогда Шалинского узла, который включал два хорошо подготовленных рубежа обороны боевиков. “Дворники” исправно сметали со стекла снежную кашу, сыпавшую из-под колес впереди идущего “УАЗа”. Капитан-оператор давно выключил видеокамеру, в чреве которой хранились документальные доказательства работы спецслужб, – это и отчет о проделанной работе, и очередной хомут на шею всем участникам спецоперации.
Дроновский спал, уронив голову на плечо капитана. Кто знает, может, ему снился дом, жена, дети. Или холодная пещера, обессиленные и обреченные товарищи по несчастью, так и оставшиеся в каменном мешке. А там, в плену, ему снилось только одно: свобода.
Москва, декабрь 1996 года
“Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция “Царицыно”.
Мгновения – и первый вагон электрички, в котором ехал Сергей Марковцев, оставил позади платформу станции “Кантемировская”. Сергей поправил прядь волос, часто сбивающуюся под фуражкой и наползающую на глаза. Волосы были еще не такие длинные, чтобы прихватывать их на затылке резинкой. Высокий и худой, с бородкой и подзабытой многими прической, закрывающей уши, в головном уборе с коротким лакированным козырьком, Сергей походил на студента времен революции 1905 года. Для полноты ощущения не хватало очков в тонкой золотистой оправе. Вот тогда следящего за ним человека лет тридцати на вид можно было бы назвать шпиком из царской охранки.