– Мне позвонить адвокату?
– Нет. Просто приезжай поскорее сюда. Я в четырнадцатом полицейском участке. Это на… – Смотрю вопросительно на Хэммонда.
– Норт-Калифорния-авеню, – подсказывает тот.
– Слышишь? Норт-Калифорния-авеню. И захвати чековую книжку. Чарли уже пошел в школу?
– Да.
– Я хочу, чтобы ты забрала его и приехала за мной вместе с ним. Это очень…
– Нет и нет.
– Дэниела…
– Я не стану брать сына, чтобы ехать с ним вытаскивать из тюрьмы его отца. Что, черт возьми, случилось?
Хэммонд стучит по плексигласовой перегородке и проводит пальцем по горлу.
– Мое время вышло, – говорю я. – Пожалуйста, приезжай поскорее.
– Хорошо.
– Милая.
– Что?
– Я тебя люблю.
Дэниела кладет трубку.
* * *
В камере предварительного заключения только тонкий матрас на бетонном основании.
Туалет.
Раковина.
Над дверью камера наблюдения.
Лежу, укрывшись тюремным одеялом, и смотрю в потолок, как это делали до меня другие отчаявшиеся, потерявшие надежду бедолаги.
Лежу и думаю, что могло случиться, что могло пойти не так и помешало Дэниеле приехать за мной.
Вариантов много.
Она могла позвонить Джейсону-2 по сотовому.
Он мог позвонить ей в перерыве между занятиями.
В ситуацию мог вмешаться кто-то из других Джейсонов.
Если так, то весь мой план летит к чертям.
Желудок скручивается в жгут.
Сердце набирает ход.
Стараюсь успокоиться, но страх не остановить.
Интересно, предугадал ли кто-то из двойников этот мой шаг? Успокаиваю себя, говорю, что нет, они не могли этого сделать. Попасть в участок, чтобы вытянуть Дэниелу и Чарли в безопасное место, – мне самому эта идея пришла в голову лишь после эпизода в баре, когда набросившегося на женщин воинственного пьянчугу выставил из зала вышибала.
Так что решение это стало плодом исключительно моего уникального жизненного опыта.
Встаю и начинаю расхаживать между туалетом и кроватью, но места в камере размерами шесть на восемь футов определенно не хватает, и чем больше я меряю ее шагами, тем ближе сдвигаются стены и тем сильнее сжимает грудь клаустрофобия.
Дышать все тяжелее.
Я подхожу к крохотному окошку в двери.
Смотрю в стерильно-белый коридор.
Крики женщины в соседней камере эхом отскакивают от шлакобетонных стен.
И в этих криках звучит безнадежное отчаяние.
Та ли это женщина, которую я видел в регистраторской?
Мимо, держа за руку еще одного заключенного, проходит полицейский.
Возвращаюсь к спальному месту, ложусь, укрываюсь одеялом и, уткнувшись лицом в стену, стараюсь ни о чем не думать. Но это невозможно.
Кажется, прошли многие часы.
Ну почему так долго?
Объяснение может быть только одно.