И тут же поправилась:
– Простит, если я попрошу, – конечно, простит!
Глаза магини метнулись в сторону, и если бы Сергей в этот момент смотрел в ее лицо, понял бы и без знания оттенков ауры – врет!
Но Сергей не обратил на ее слова ровно никакого внимания. Собрав барахло – парализаторы, ошейники, амулеты, просто драгоценности, похожие на амулеты (так, на всякой случай!), он увязал в узелок и сунул узел в руки магине:
– Держи!
Колдунья ухватила узел обеими руками, слезла со стола и замерла в готовности, как охотничья собачка, ожидающая выхода в поле. Сергей усмехнулся, оглянулся по сторонам и вдруг заметил на столе тот самый перстень-ключ, который отпирал ошейник, – выпал из узелка, и он его едва не забыл. Сунул в карман, еще раз оглянулся, удостоверяясь в том, что захватил все, что требовалось, и, подойдя к бесчувственному Лурку, силовой «рукой» положил его себе на плечо. Согнулся, под тяжестью парня, попробовав ослабить силовую хватку, и снова приподнял силовым полем, решив, что черт с ней, с экономией магической силы, не надорваться же ему, таская этого здоровяка на плече!
Почему-то раньше Сергей не замечал, что вообще-то Лурк довольно-таки крепкий парнишка, с соответствующими его росту мускулами и крепким костяком. Килограммов семьдесят весит, не меньше! По крайней мере так ему показалось. Может, просто устал? Эти сутки были ну очень уж неприятными и трудоемкими, тело гудело, будто разгрузил вагон угля. Но, кстати сказать, – уже не болело! За то время, что прошло после того, как с него слетел ошейник антимагии, организм уже успел залечить повреждения – разбитые руки, ноги, устранил головную боль! Вот только усталость убрать он не мог, и усталости стало больше – ресурсы тратились, и восполнять их было нечем. В пыточной, само собой, еды никакой не было. Да и вряд ли бы смог он хоть что-то съесть в этой скотобойне, пропахшей трупами и жженым мясом. Жженым мясом Джана, лежавшего сейчас в углу…
– За мной! – Сергей махнул рукой, и магиня подбежала к нему, как собачка, преданно заглядывая в глаза. Сергею стало почему-то не по себе… Он вообще-то не был злым, жестоким – только в пределах необходимого и для службы, не более того! Над задержанными ради удовольствия не глумился, и не глумился вообще. Бил, да. Сильно бил. Когда был уверен, что те совершили преступление и нужно было узнать сообщников. Но не переходил черту, когда человек превращается в монстра, в палача, упивающегося страданиями заключенного. Ведь он не вертухай, а опер, его задача – найти и поймать. А забивает зверя пускай уже другой. Кому работа на бойне больше по душе. Даже сейчас, глядя на эту женщину, принимавшую активное участие в страшных пытках над его другом, он не испытывал зла. Только горечь – ну как так можно? Ну как ты, красивая, молодая женщина могла на это пойти? Как ты могла участвовать в этом? Неужели в груди ничего не ворохнулось, когда смотрела в глаза молоденькому парню и делала все, чтобы он испытал как можно больше мучений? Может, именно этим отличаются люди Средневековья от современного человека – когда-то жизнь человека совсем ничего не стоила и простолюдин был счастлив только потому, что «добрый сэр» его не убивал?