– Вообще-то мне Судейкин уже говорил о чем-то подобном, – вздохнул император. – И я не хотел идти тебе навстречу вот из каких соображений.
Они явно были непростыми, император время от времени замолкал и вообще с некоторым трудом подбирал слова.
– Ведь если ты вдруг захочешь… в смысле подумаешь… или решишь… А, пропади оно все пропадом! Скажу как есть. Если ты вдруг пожелаешь убрать с дороги Николая и царствовать сам, такая служба станет мощным инструментом в твоих руках.
Я молчал. В такой ситуации оправдываться – последнее дело. Хотя, если бы я действительно хотел убрать брата, то действовал бы сам, с минимально возможным числом как можно меньше знающих помощников. Потому как спецслужба, имеющая на меня такой мощный компромат, как мое участие в убийстве цесаревича, а то и вовсе императора, очень быстро выйдет из-под контроля и сделает меня своей марионеткой.
– Вот этого я опасался, – продолжал отец. – Но потом подумал, присмотрелся к тебе и понял – нет. Ты не хочешь на трон. Очень сильно не хочешь. И взойдешь на него, только если не будет никакого другого выхода.
– Это правда, но мне просто интересно, почему вы так решили?
– Потому что только недавно понял – ты лентяй!
Я, честно говоря, был удивлен. У меня своих недостатков хватает, зачем же на меня еще чужие-то вешать!
– Может, и не совсем обычный, но лентяй, – продолжал отец. – Ты горы можешь свернуть, но своего добьешься, пока тебе это интересно. Однако как только надоест – все. Найдешь кучу причин и оправданий, не только меня, но и самого себя уговоришь, но делать ничего не станешь. Аэроплан Можайского смог в воздух поднять, хотя никто в это не верил. А потом что? Забросил. Первую часть доклада о моей охране представил мгновенно, а со второй возился более полугода, пока наконец домучил. Да ты таким с самого раннего детства был! Сказку про Изумрудный город отбарабанил так, что любо-дорого слушать, ты аж подпрыгивал от нетерпения. Про Незнайку начал неплохо, но ближе к концу увял, скомкал его. Обещал вторую часть, но тянул с ней до тех пор, пока Николай интерес не потерял. А мне, между прочим, до сих пор охота послушать! К чему я это все говорю – ты ведь уже давно понял, какой это тяжкий труд – быть императором. И заниматься на этом месте часто приходится тем, на что глаза бы мои не глядели! А уж тем более твои. Вот ты и хочешь, чтобы работал Ники, пусть ему и противно будет, но он потянет, а сам станешь заниматься своими игрушками да время от времени умные советы брату подавать. Я прав?
– Ну… наверное, да, отец.
Действительно, конкретно с этой точки зрения я проблему не рассматривал, но что-то в рассуждениях императора явно было.