— Паоло! — ответил Джонсон, — каждый в жизни чем-либо занят; вы, например, возите пассажиров, я мажу географические карты чернилами. Но вместо того, чтобы говорить о несерьезных вещах, пожалуйста, объясните мне, как я проще всего отсюда могу попасть на Памир и на Аляску.
— Я видел, господин Джонсон, за время моей службы самых разнообразных пассажиров, но пассажира с таким вкусом я встречаю впервые. Джунгли Индии, Сахара, озеро Чад, оттуда на Памир и на Аляску! За все время такого путешествия, кроме шакалов и ведьм, при всем желании никого не встретишь.
— Каждый, милый Паоло, сходит с ума по-своему; поэтому я исключительно и выбрал такой маршрут. Но вы так мне и не сказали еще, как проще всего отсюда попасть на Аляску?
— Можно попасть туда, пользуясь регулярными линиями. Можно попросить ведьм — они, я уверен, пойдут навстречу — и на их метле поехать туда. Наконец, я могу вам предложить еще одну комбинацию, думаю, что она вам подойдет. До Анкары я имею вас право довести, а оттуда, пользуясь русскими воздушными линиями, вы быстро попадете на Памир и Аляску.
— Сколько времени вы потратите, Паоло, чтобы доставить меня до Анкары?
— Если вы мне дадите в Леопольдвиле день-два сроку, чтобы привести мою машину в порядок, в понедельник днем вы будете в Анкаре! Да! Ведь пока я буду чиниться, вы сможете войти в связь с Анкарой и заказать аэроплан на понедельник. В тот же день вы сможете продолжить ваш путь дальше.
— Я согласен, — сказал Джонсон, — а теперь спать.
Вскоре весь дом погрузился в сон, не спала лишь обезьянка и не спал тропический лес. При свете первых лучей утреннего солнца аэроплан взлетел и, сделав круг над миссией, исчез за горизонтом.
В Анкаре было оживленно. Село в недавнем прошлом, она была сейчас бойким, промышленным городом. Ее по праву прозвали душою Ближнего Востока, но, конечно, востока активного, а не сонного и ленивого, которым многие, по старой привычке, продолжали ее считать.
Паоло сидел на веранде ресторана, сося через соломинку виски. Сегодня днем он отправил Джонсона дальше. Паоло размышлял; он делал это неохотно, лишь в исключительных случаях. Поведение Джонсона было настолько странным, что оно даже его вывело из состояния равновесия. В продолжение месяца Джонсон заставил повозить себя вначале по самым пустынным местам Малой Азии, потом по малоизвестной части Индии и наконец, облетев всю Африку, в Анкару, откуда продолжил дальше свое сумасшедшее, по мнению Паоло, путешествие. Такого пассажира за свои двадцать лет практики Паоло встретил впервые. Наконец, ему надоело думать и он начал скользить взглядом по проходящим мимо. Из этого состояния вывела его рука, легшая ему на плечо. Перед ним, вместе с молодой и элегантной дамой, стоял Курт Шимер. Паоло, забыв даже выругаться, сжал Курта в своих медвежьих объятиях. Несмотря на протесты Курта, он долго его не выпускал из них. Когда затем Курт представил его молодой даме, сказав при этом: моя жена, — Паоло так сжал ей руки, что у нее выступили слезы на глазах. Далеко за полночь они сидели вместе, без умолку рассказывая друг другу пережитое ими за те годы, когда они не виделись. Полночь уже давно прошла, когда Паоло начал рассказывать о своем путешествии с Джонсоном. Он красочно описывал свой полет с ним и совместную жизнь в течении месяца. Затем, подмигнув Курту, он сказал, что все-таки смог обмануть хитрого Джонсона, который ни за что не хотел фотографироваться. Общество же Паоло, ради собственной рекламы, во что бы то ни стало требовало от него достать фотографию такого исключительного пассажира. Паоло гордо сообщил, что он смог это сделать в Леопольдвиле, и показал при этом фотографию. На ней виднелось подернутое загаром лицо Джонсона с глубокими складками у рта, узкие губы и массивный подбородок. За ним стоял, улыбаясь, Паоло, держа в руках маленького леопарда, пытавшегося укусить его за палец. Лиза от этой фотографии пришла в восторг и попросила Паоло подарить ей ее. Паоло сделал это очень охотно. Они расстались лишь с первыми лучами зари и, лишь когда за Куртом и Лизой захлопнулась дверь гостиницы, Паоло пошел к себе домой.