Орлицкий, кончив, устало опустился на стул. С многих мест раздались одобрения. Пожилой человек лет пятидесяти, если не больше, изящно одетый, с моноклем, крашеными волосами и усиками, уже несколько раз пытался заговорить. Но его сосед со словами: «Не горячитесь, м-сье Журдан», — каждый раз его останавливал. Воспользовавшись паузой, Журдан желчно обратился к Орлицкому:
— Это, надеюсь, было только введение?
— К чему это? — послышались голоса.
— Это к тому, что я приехал в эту глушь за указанием, что делать? Я мог уловить из сказанного только отдаленный намек. Я поклонник г. Орлицкого, его талант общепризнан, но я не вижу данных, не вижу фактов.
— Хорошо, — произнес Орлицкий, — пусть будет так, как вы хотите, я дам вам факты!
Наше лекарство — это плановое устройство каждого государства и плановое соглашение между всеми ими! Благодаря этому каждый человек получит возможность целесообразно работать.
— Прекрасно, но как же мы проведем это? Если кто-либо и согласится, потребует деньги!
— Деньги есть, — с неизменной улыбкой ответил Орлицкий.
Огонек любопытства все ярче разгорался у Журдана в глазах.
— А если кто-нибудь нападет на государство, которое вы взялись перестраивать?
— Мы уничтожим противника!
— Ого! так не в вашем ли распоряжении сейчас летающая фея «Церон» или что-нибудь в этом духе?
Журдан еле сдерживал себя от злости. Корректные, но насмешливые ответы Орлицкого его вывели из себя.
— Почти что, господин Журдан! — резко заметил сидевший в стороне Стеверс.
— Почти что?
— Довольно, что за перекрестный вопрос? Если вам не по дороге с нами, оставьте нас в покое! — послышалось со всех сторон.
— Но я имею право знать! — встав, произнес побледневший Журдан.
— Лишь то, что мы решим, иначе мне придется отказать вам в гостеприимстве, — резко сказал Орлицкий.
Журдан, шумно отодвинув стул, вышел.
Наступила ночь, накрапывал дождик. Вскоре с лужайки послышался голос Журдана:
— Такси! Извозчик!
Ничего, кроме пения лягушек, не ответило ему. Сделав несколько шагов, Журдан споткнулся о пень и упал. Встав, он медленно направился к веранде, осторожно ступая. Поднявшись по ступенькам, он, стараясь не шуметь, открыв стеклянную дверь веранды, вошел обратно. На него никто не обратил внимания. Сидевшие ближе к входной двери подвинулись и он, извиняясь, сел между ними. Говорил сейчас блондин, по виду скандинавец, старавшийся правильно произнести каждое слово. Рядом с блондином стоял глобус, на котором в различных местах светились три точки, а каждая из них в свою очередь была заключена в тоже светившуюся изломанную линию.