Штерн надавил кнопку звонка. Скрытая в стене дверь бесшумно раскрылась. В ней показался человек с безразличным, ничего не выражающим лицом; он подошел вплотную к Штерну.
— Каждый разговор Журдана с его любовницей, каждое их движение, каждую их мысль — я должен знать ежедневно в это время. Вы меня поняли?
— Понял, экселенция.
— Ступайте!
Вошедший исчез также бесшумно, как и вошел.
Нажим другой кнопки и перед Штерном появился шеф его кабинета с толстой папкой бумаг в руках. Нетерпеливым жестом Штерн раскрыл папку. Сверху лежал дешифрованный обширный доклад адмирала Флита. К нему был приложен рапорт О'Генри. Штерн не верил своим глазам. Острова, которые искони были под протекторатом федерации, ускользали из его лап. Эти авантюристы, так работая, пожалуй, приберут к рукам весь мир. Нужно действовать резко и решительно сейчас же. Но как? Оккупировать? А предлог? Штерн перевернул несколько бумаг. Перед его глазами очутилась телеграмма о гибели аэроплана О'Генри. Штерн улыбнулся:
«Везет мне, — подумал он, — грех будет не использовать катастрофу амфибии».
В кабинете царила тишина, шеф кабинета, застывший в почтительной позе, казался частью обстановки. Штерн встал и заходил по мягким коврам, устилавшим кабинет. Вдруг взгляд его упал на глобус, оставленный Журданом. На нем по-прежнему продолжали светиться три точки. Штерн подошел ближе к глобусу. Ему показалось, что непокорная столица начала особенно ярко светиться. Им овладело раздражение и он взмахом руки сбросил глобус на пол. На полу, кроме столицы, засветился и весь контур границ Архипелага; это уже было явное издевательство над ним и Штерн, бормоча проклятия, стал в бешенстве топтать глобус ногами. Легкий треск, вспышка и в кабинете стало темно. Дикий страх сменил бешенство.
— На помощь! На помощь! Убивают! — заорал Штерн, забившись в угол.
Захлопали двери. Кабинет наполнили люди охраны, освещая его карманными фонарями. Под руки, через выстроенный, поднятый по тревоге, караул довели Штерна до автомобиля. И спереди, и сзади лимузина ехали автомобили охраны. За городом, в парке своей виллы Штерн начал приходить в себя. Через час он уже улыбался, вспоминая про свой испуг.
Журдан сидел за столиком своего любимого варьете, было 10 часов вечера, и бар начинал только наполняться. Он испытующе, с видом знатока, осматривал каждую проходящую женщину. Нервно взглядывал на часы, он, постоянно оборачиваясь по направлению к входу, давал ясно понять всем, что кого-то ждет. Затем, вертя в руках кольцо с брильянтом в платиновой отделке, подозвал метр-д'отеля, заказал отдельный кабинет, выбрал вина и блюда, подчеркивая каждым своим движением, что он ждет, не дождется своей дамы. Вложил кольцо в футляр, спрятал его в боковой карман и пошел к телефону. Видя, что какой-то толстяк спешит к телефону, он галантным жестом пропустил его вперед. Как только вошедший в будку начал разговор, Журдан проскользнул в дверь, ведшую в отделение для прислуги. Вскоре старый расхлябанный такси увозил его далеко от бара. Детектив воспользовался выходом Журдана, чтобы набросать для очередного донесения свои наблюдения. Министр будет доволен. Детектив узнал, что через два дня Журдан, переодетый прислугой своей любовницы, собирался бежать. В открытую дверь силуэта Журдана больше не было видно, он, видимо, вошел в будку и торопит Ванду, — подумал детектив. Из будки доносился голос, нежным тембром ведший нескончаемый разговор. У будки собралось уже несколько человек, начавших все громче и громче протестовать. — «Вот дурак, — резонировал он, — так влюбился, что от телефона не оторвешь». Наконец, бесконечное прощание кончилось, телефонные провода проглотили бесчисленные поцелуи, и дверь кабины распахнулась. Детектив не верил своим глазам. Это был не Журдан, а добродушный жизнерадостный толстяк, долго извинявшийся от всего сердца перед ждавшими очередь.