должна быть крестной вашего ребенка.
– Разумеется… Да, конечно. Мне и в голову бы не пришло позвать кого-нибудь другого.
Переходя из зала в зал и разглядывая выставленные там картины, Мэгги неожиданно почувствовала глубокое волнение. Когда-то Алекс часто повторял, что она очень похожа на Вирджинию Вульф, только светловолосую и более красивую, а в галерее Тейта как раз экспонировался непревзойденный по своей выразительности портрет сестры писательницы Ванессы Белл, на котором эта молодая женщина выглядела одновременно и стойкой, и легко уязвимой. Портрет кисти Дункана Гранта был подписан цитатой из письма самой Вирджинии. «…Душа, отданная созерцанию и самоконтролю. Важнейшей ее чертой были решительность и самообладание».
Джин подошла к Мэгги и, встав сзади, тоже бросила взгляд на портрет.
– На этом портрете Ванесса очень похожа на тебя, – сказала она.
Не зная, что ответить, Мэгги молча кивнула и перешла к серии эскизов того же Дункана Гранта, на которых были изображены главным образом обнаженные мужчины. Сильные, свободные мазки, которыми художник изображал мускулистые, стройные тела, яснее ясного говорили о том, что в жизни он предпочитал мужчин, и тем не менее Мэгги точно знала, что Грант и Ванесса были любовниками. Должно быть, его бисексуальность стала проклятьем Ванессы, подумала она, и все же молодая художница очень тосковала по своему ветреному другу и тянулась к нему, даже будучи замужем за Клайвом Беллом.
Какой же это был странный любовный треугольник: Дункан, Ванесса и Клайв, – в который раз поразилась Мэгги. А если учесть, что у Ванессы были дети от обоих мужчин, то… В некоторых книгах утверждалось, что дочь Ванессы и Дункана узнала, кто ее настоящий отец, не раньше, чем ей исполнилось семнадцать, и это казалось Мэгги противоестественным и странным. Впрочем, насколько она знала, блумсберийцы[14] так основательно запутались в дружеских, любовных и семейных связях, что разобраться в них было затруднительно даже им самим. И пусть члены кружка создавали выдающиеся литературные произведения и писали замечательные картины, Мэгги никак не могла взять в толк, как можно было настолько увлечься идеями творческой и социальной свободы, чтобы совершенно не думать о собственных детях, об их счастье и благополучии.
Размышляя подобным образом, Мэгги перешла к автопортрету Дункана Гранта, где он запечатлел себя еще совсем молодым человеком. Там она снова остановилась, пытаясь определить характер художника по выражению его глаз и лица.
Эгоист до мозга костей, решила Мэгги после непродолжительного раздумья. И что только Ванесса в нем нашла? Как она могла стать его любовницей, если ей приходилось постоянно мириться с его многочисленными связями? Мириться и терпеть… Быть может, Ванессе помогло то, что Грант спал главным образом с мужчинами, к тому же сама она была замужем и не могла рассчитывать на брак с ним? И все же Мэгги была уверена, что любовь не принесла Ванессе ничего, кроме страданий и одиночества.