— Могут ли отдельные личности повлиять на что-то в России?
— Несомненно. Серьезное сопротивление псевдолиберальному проекту реформирования России, подчеркиваю — псевдолиберальному, — возникло благодаря нашим мыслителям. Назову имена людей, чьи идеи организовали деморализованный народ, который был сдан тогдашней властью. Это Вадим Кожинов, Александр Панарин, Александр Проханов, Татьяна Доронина, Станислав Говорухин, многие деятели губернской культуры. Мы не знаем в Москве провинциальных духовных лидеров, но они уважаемы у себя дома и оказывают огромное влияние на общество, формирование взглядов. Путин опирался во многом на подготовленную именно ими идею национального возрождения, созидательного реванша, идею самостояния России, а не следования хромым верблюдом в караване западной цивилизации. Я убежден, культура в осмыслении путей развития нации и государственности всегда опережает политику. Всегда! И тот политик, который умеет правильно читать литературу, ходит на хорошие спектакли, слушает хорошую музыку, читает серьезных философов, поймет, «куда несет нас рок событий», и не допустит роковой ошибки.
— Что на сегодняшнем этапе требуется верховной власти России: мораль, вера, идеология или технологичность, прагматизм, эффективность?
— Утверждения, что для политического деятеля качества, связанные с нравственностью, не имеют значения, — это вранье. А то, что у нас сейчас технологичные и грамотные менеджеры у власти — это еще большее вранье. Я начинал свою карьеру, в том числе административную, в советское время, и самый отсталый, замшелый руководитель отрасли и региона разбирался в том, что ему положено знать, гораздо лучше, чем самый продвинутый сегодня. Качество управленческих кадров рухнуло. Больше десяти лет назад я сказал, что у нас под видом десоветизации произошла десовестизация власти, когда нравственные нормы были отброшены, потому мы сегодня имеем чудовищную коррупцию, кумовство.
— Какой должна быть, на ваш взгляд, политико-культурная стратегия управления государством, чтобы Россия могла оптимально сочетать верность ценностным историческим традициям и способность к модернизации?
— Это сложный вопрос. Но ничего нового здесь нет, мы это проходили. Мы имели императора Александра III, при котором возрос пиетет перед традиционными ценностями, и в то же время именно при этом царе, который считается почему-то оплотом реакции, шла бурная модернизация. Так было и в тридцатые годы при Сталине, когда он окончательно сосредоточил власть в своих руках, и спокойно сочетал действительно тогда популярную во всем мире марксистскую идеологию и возвращение к нашим дореволюционным ценностям.