Она была заперта на щеколду изнутри, но трех мощных ударов молотка было достаточно, чтобы сломать замок. Они увидели длинный каменный пролет ступеней, исчезавший в чернильной темноте, и начали спускаться, ощупывая холодные, влажные, покрытые трещинами стены. В норах пищали крысы, сновали под ногами. Где-то далеко внизу Палатазин слышал лай собак. От лестницы ответвлялись другие коридоры, многие были забраны железными решетками, вроде той, под которой пролез Томми. Палатазин опасался ловушек в тех коридорах — новых капканов, соединенных с ручками дверей пистолетов, разбросанных отравленных игл, опрокидывающихся каменных плит пола, и поэтому считал более разумным следовать тем же путем, что собаки.
— Куда ведет этот коридор? — спросил он Томми. — Ты имеешь понятие?
— Думаю, в винный погреб в нижнем этаже подвала. Там у Орлона Кронстина хранился миллион бутылок.
— Вампиры не станут спать на одном этаже с собаками, — сказал Палатазин. — Иначе могут проснуться с отгрызенной рукой или ногой. А что на верхнем этаже подвала?
— Просто комнаты, большие.
— Наверное, там как раз и стоят гробы. Но опасаюсь, что многих мы уже застанем совсем не спящими.
Лай и шум были теперь гораздо ближе. Они услышали глухие удары.
— Назад! — зарычал голос Бенфилда. — Я тебе ребра переломаю! — В ответ послышалось свирепое ворчание, новый удар и визг.
Лестница кончилась у запертой двери. За ней, как знал Палатазин, должны были находиться сейчас собаки, Бенфилд и винный погреб. Видимо, Бенфилд еще не стал вампиром, и король использовал его как слугу-человека. Но есть ли у него пистолет, нож или другое какое-то оружие, кроме деревянного посоха? Палатазин навалился на дверь, она со скрипом приоткрылась на несколько дюймов. Он увидел несколько больших комнат, расположенных последовательно, с пустыми полками вдоль стен. На одной из полок стоял ручной фонарь, его луч плясал над мечущейся по комнате сворой собак. Потом показался и сам Бенфилд, который с грохотом ударил посохом об пол, чтобы заставить собак слушаться, пока он бросал им куски кровавого мяса, доставая их из большого кожаного мешка на поясе. Вперед прыгнула немецкая овчарка, пытаясь стащить кусок сырого мяса, вырвать его из рук Бенфилда, пока тот не бросил его остальным.
— Назад! — рявкнул Бенфилд и огрел собаку по голове своим орудием усмирения. Собака завопила, отскочила в сторону и упала, остальные бросились к еде поверх повалившегося пса.
— Была бы у меня склянка, — тихо сказал Бенфилд, — так я бы вас успокоил. Я бы вас накормил порошочком. Вы бы у меня попрыгали тогда.