— Он умер? — спросил Томми, тяжело дыша. — Неужели я… его убил?
Палатазин поднялся и взял с полки фонарь.
— Нет, — хрипло сказал он.
У него дрожали колени, и когда он стер ладонью пот с лица, заметил, что пот стал розовым. Он поправил рюкзак на плече, пальцы его сжимались и разжимались на рукоятке молотка. Если он не убьет Бенфилда, тот предупредит вампиров. Все было просто и оттого ужасно. Он присел рядом с лежавшим без сознания оглушенным Бенфилдом, изучая жабье лицо преступника, потом поднял молоток, чтобы разбить врагу череп. Рука его замерла в верхней точке замаха. Силы Палатазину хватало, но не хватало решимости. Одно дело убить вампира, другое — человека, пусть даже он и пытался только что убить тебя. Совсем не простое дело убивать беспомощного человека, лежащего на полу, убивать хладнокровно. «Капитан Палатазин, — подумал он, — бывший капитан, во всяком случае. Неужели ты хочешь, чтобы мальчик это увидел?» Он посмотрел на Томми, увидел, какими остекленевшими, мучительными стали его глаза. «Вампира — да, но не человека».
Палатазин поднялся. Нельзя было определить точно, когда придет в себя Бенфилд, если вообще придет.
— Я ведь говорил тебе — оставайся дома, разве не говорил? — спросил мальчика Палатазин, пытаясь улыбнуться. Улыбка получилась жалкая. — Итак, куда мы теперь направляемся?
— Там будет… — Томми с трудом отвел взгляд в сторону от Бенфилда. — Тут должна быть где-то еще одна лестница, ведущая на верхний этаж подвала. Не знаю точно, где она, но…
— Мы ее отыщем. Давай-ка поскорей отсюда уходить, пока не вернулись собаки. Их тут, кажется, не очень сытно кормят.
Сжимая в одной руке молоток, а в другой фонарь, Палатазин шагнул в темноту; рядом с ним шагал Томми.
16.
— Забавные игрушки, хитрые, — сказал принц Вулкан, поднимая со стола один из кислородных баллонов. Он несколько секунд внимательно изучал вентиль, потом повернул кран и прислушался к шипению выходящего газа. Он улыбнулся и завернул кран, осторожно положив баллон на стол в зале совета, рядом с грудой других вещей, рядом с золотой магической чашей миниатюрного урагана. Потом он поднял маску, посмотрел на нее и бросил обратно.
— Умно, — сказал он. — Эти люди — довольно умные создания, верно, Кобра?
Кобра усмехнулся. Он стоял у камина, где сидели на полу отец Сильвера и Вес. В руке у него был любимый черный маузер, хотя едва ли в нем была необходимость. Лицо священника превратилось в маску страдания, покрылось крупными каплями испарины, которые медленно стекали вниз, капая на рубашку. Ловушка капкана все еще висела у него на левой лодыжке, стальные зубья впились в кость. Священник лежал на боку, и нога эта была совершенно бесполезной — малейшее движение вызывало судорогу ужасной боли. Сильвера не проронил ни стона за все время с момента, когда они попали в этот зал. Рядом с ним сидел на каменном полу Вес, за спиной которого трещало пламя в громадной пасти камина. Когда там, снаружи, отворились ворота и из замка вышли двое — Таракан, шедший впереди и палкой прощупывавший песок перед собой, чтобы не попасть в капкан, установленный ранее собственными руками, за ним следовал Кобра — Вес тут же узнал альбиноса. Таракан сорвал с Веса кислородную маску, Кобра со скоростью молнии выхватил пистолет из внутреннего кармана.