Вдруг из-за гор на нее налетело чудовище, сверкающее красными и зелеными огнями. Это был новый транспортный «геркулес», снижавшийся над посадочной полосой. Она видела зеленый свет кокпита, и шум двигателей оглушил ее. Потом гром укатился, волна горячего воздуха пошла дальше. Гейл запомнила предупреждение Лотта насчет часовых вышек, и тут же выключила фары. Ее окутала темнота ночи, но вскоре глаза привыкли и даже при свете звезд она могла неплохо ориентироваться в окружающей обстановке. Во все стороны уходила пустыня, навстречу поднимались пики гор. Несколько раз ей приходилось рисковать, включать фонарик и сверяться с компасом.
Вышка с прожектором вдруг выросла справа, ужасно близко, словно буровая башня, торчащая из густого озера ночной темноты. Гейл сразу же свернула в сторону, ожидая пронизывающего луча прожектора. Но ничего не произошло. Вскоре она услышала тихое «чак-чак-чак» и тут же заглушила двигатель. Над ней медленно прошел вертолет и так же медленно исчез в западном направлении.
Вскоре она миновала вторую наблюдательную вышку, взгромоздившуюся на высокой горе. Куда она направится, если когда-нибудь выберется отсюда? Лас-Вегас? Флагстафф? Финикс? У нее не было ни документов, ни денег, ничего в это мире у нее не осталось, кроме одежды, которая на ней была сейчас. Она даже не могла в случае необходимости доказать, что она из тех переживших землетрясение, не говоря уже о профессии репортера. Если она забредет в редакцию какой-нибудь газетки и хоть словом заикнется насчёт вампиров, ее увезут люди в белых халатах. Или просто ее пинком выставят вон. Но она должна попробовать что-то сделать. Если одно и то же начнут повторять сотни людей, редакторам придется прислушаться. Хотя официальная версия — как говорил Лотт — массовый психоз? — будет препятствовать. Все равно. Наверняка множество людей самостоятельно — а таких сотни! — выбрались из Лос-Анджелеса. Поэтому сначала необходимо убедить кого-нибудь доверить ей пишущую машинку. И какой-нибудь стол в редакции. И если газета не примет ее статью, она пойдет в следующую, и так далее. «Черт побери! — подумала Гейл. — Буду зарабатывать на жизнь мытьем посуды в кафе, буду жить во вшивом мотеле, если придется, но когда история пробьет скорлупу, я буду на переднем крае. В конце концов, кто-то пойдет на опубликование, и тогда начнется путь наверх. Год спустя она уже сама будет заказывать музыку. Работать для «Нью-Йорк Таймс» или «Роллинг Стоунз», наверное. Во всяком случае, подальше от Калифорнии, насколько это будет возможно».