– Наконец-то! Знаешь, пока тебя ждал, воспользовался твоим телефоном. Ты не против?
– Конечно, нет. Долго ждал? Надеюсь, у тебя что-то не очень срочное?
– Нет. Это всего лишь наш не состоявшийся разговор. Ты ведь помнишь: мы так и не поговорили.
– Хорошо, – собралась я с духом и села на стул, стоящий у окна. – Давай поговорим.
– Поговорить я хотел вот о чем, – он положил руки на стол, сцепив пальцы в замок. – Прежде всего, хочу извиниться за вчерашнюю грубость. Я повел себя неадекватно из-за того, что и так был взвинчен предстоящим объяснением, а тут еще… ну ладно, не будем об этом. Теперь, если ты принимаешь мои извинения, я буду говорить по существу. Марина, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь и я чувствую, что тоже далеко не безразличен тебе. Давай забудем наше первое неудачное свидание и попробуем все сначала.
Мне показалось, что я ослышалась и потому недоверчиво смотрела на него: не может быть, чтобы он говорил о новом свидании, но потом усмехнулась про себя. Разве это новость, что заботливый муж, только что звонивший жене, тут же договаривается с любовницей о встрече. Он улыбаясь смотрел на меня, не оставляя мне никаких шансов, так неотразим был его шарм. Но… я-то уже смотрела на него по-другому, и этот другой Родион не волновал меня, как прежде. Словно убрали кривое зеркало.
– В тот вечер у тебя я понял, что поторопился, – продолжал он, не дождавшись моего ответа. – Я прав? Марина, пойми, я не хочу недомолвок между нами. Ты можешь быть со мной предельно откровенна, и полностью положиться на меня во всем, уверяю тебя. Я все пойму.
Я подняла брови. Вот как! Было ясно, что его волновало его мужское эго. Откройся я, что виноват не он, он испытает одно облегчение. Самое главное, что это с ним все в порядке. Конечно, он выслушает меня, скажет сочувственные слова, даже если не поверит моей истории. Скорей всего припишет все моей фригидности, мнительности и буйной фантазии и переадресует меня к дорогому специалисту, какому-нибудь модному медицинскому светилу. Ах, эта волшебная сила иллюзий! В каком разнообразии и цвете предстает в ее ореоле все незначительное.
– Ну, раз между нами не будет больше недомолвок, то, как насчет того, чтобы начать с тебя, Родион?
Минуту он молча смотрел на свои сцепленные руки, потом тихо произнес:
– Если ты о моей семье, то к нам она не имеет никакого отношения.
– Твоя семья – это ты сам, и значит, она имеет отношение и ко мне.
– Да брось ты! – с досадой отмахнулся он, сверкнув золотой запонкой, вдетой в белоснежный манжет. – В тебе говорит ревность, вот и все. Видимо, ты из тех женщин, которым подавай все или ничего. Ну, зачем, скажи, нам все усложнять? Есть я, есть ты и нас тянет друг к другу. Семья в другом измерении нашей с тобой жизни и никак не касается нас с тобой, а их не касается то, что у меня есть ты. Принимай это проще. Оглянись вокруг: сплошь и рядом мужчины имеют любовницу, а женщины – любовников. И что? Это жизнь. Это нужно принять и сбросить, наконец, розовые очки. Не будь наивна! Пойми одно – ты для меня главное. Жизнь преподнесла нам с тобой подарок – мы нашли друг друга. Почему мы должны отказываться от этого? И потом, прости за откровенность, но ты уже не в том возрасте, чтобы не понимать подобных вещей. Разве твое одиночество справедливо? Что поделать, если мужчины более менее достойные и состоявшиеся уже имеют семьи и, я уверен, смогут предложить тебе то же, что и я. Прости, но тебе уже поздно желать чего-то большего.