– Ты читал это письмо?
– Конечно. Это же письмо было адресовано мне.
– И что же там было написано? – с нетерпением спросил Джек.
– Просьба о передаче дела спекулянтов в их распоряжение, то есть отправить дело в Сухуми.
От такой новости брови Дмитриченко поползли вверх от удивления, и по лицу промелькнула лёгкая усмешка.
– Как ты поступил?
– Ты сам, Джек Фёдорович, как поступил бы на моём месте?
Снова по лицу Джека промелькнула лукавая усмешка.
– Я? Я без раздумий отправил бы дело и остался бы доволен своим поступком.
– Я, именно так и поступил. Вот такие дела, товарищ опер.
– Да-а! Не завидно наше положение, Рудольф! – задумчиво, уже без всяких насмешек, восхищений, проговорил Дмитриченко. Тогда совсем плохи наши дела. Ну, ничего, ты, Рудольф, только не расстраивайся, не переживай. Раз на раз не приходится. Не всё ещё потеряно. Ещё не вечер!
Ты помнишь нам завещанный девиз: бороться и искать, найти и не сдаваться?
– Помню, Джек, помню. Это мой девиз жизни. Знаешь, Джек, если мы дня за два или три не задержим моих кавказцев, я даже боюсь дальше говорить. Нам сейчас нужно действовать быстро, оперативно, самое главное, перекрыть пути на Кавказ.
Дмитриченко резко повернулся ко мне и, прямо глядя мне в глаза, встревоженно заговорил:
– Что же мы тогда торчим тут! Давай поговорим с этими двумя оставшимися в камере и за дело!
Мы вышли из камеры и позвали постового. Попросили его привести в следственную комнату одного из двух отказавшихся бежать. Постовой пошёл исполнять наше поручение.
* * *
Мы зашли в следственную комнату. Через минуты две постовой привёл в комнату арестованного.
– Сидоров доставлен по вашему поручению! – отчеканил постовой.
– Спасибо! – сказал я и отпустил постового.
Этот доставленный оказался каким-то ни бэ, ни мэ. На все наши вопросы отвечал однотипно, как робот: не знаю, не слышал, не помогал. На вопрос: почему ты не сбежал? промямлил: не хотел, зачем мне это, лишний срок, мне ни к чему и так далее, и тому подобное.
Промурыжив минут десять-пятнадцать, к нашему огорчению, пришлось его отправить назад в камеру. Через несколько минут постовой привёл следующего не сбежавшего.
Этот оказался более шустрым, изворотливым, но в то же время, был глубоко хитрым и жаднющим человеком. За все более-менее интересные сведения выклянчивал выгоду, а в иногда даже просто нагло требовал: то сигарет ему купи, то чай, то внеочередную передачку… Что делать? Приходилось соглашаться. Сведения хоть не ахти какие, но всё же мало-мальски интересные были нам нужны позарез.
– Вот, гад! Вот, жид, ненасытный! Вот наглый, пёсья душа! – неожиданно искренно стал возмущаться Джек Фёдорович, когда постовой увёл арестованного из следственной комнаты. Видел, какие люди, без выгоды для себя и слово не вытянешь, жадюга! Держит же земля таких! Сам за преступление сидит, а тут выгоду ищет! Была бы моя воля…