На Кастусе лихо заломлена шапка-кубанка. На ней ото лба до макушки рдеет малиновая лента. Полушубок застегнут на все пуговицы и стянут поперек живота широким солдатским ремнем. На ремне — две гранаты в брезентовых чехлах, рядом с ними тесак немецкий, а на правом боку — револьвер в желтой кобуре.
Дед Якуб смотрит на разведчика и не узнает в нем прежнего парня — райисполкомовского шофера: такой у него непривычно грозный вид. Вдобавок ко всему Кастусь вешает на шею черный трофейный автомат, и они идут со стариком в штабную землянку, петляя между деревьями по тропинке, протоптанной в глубоком снегу…
Вскоре две подводы мчались по лесной тропе через гулкий березовый чащобник на Друть. Рослые сытые лошади, впряженные в легкие санки, бежали машистой рысью. Звонкие полозья пели на снегу что-то протяжное, всхлипывая на ухабах и нагоняя на старика унылую дрему. Рядом с дедом Якубом покачивалась в санях партизанская медсестра, баюкая на коленях сумку с медикаментами. Отпустил-таки ее командир отряда. Кастусь уговорил. Мол, давно собирался забрать мальчишку к себе в разведвзвод, да случая не выпадало. А теперь непременно заберет, только бы вылечить. Мальчишка шибко дошлый. Для разведки — клад…
Кастусь оставил подводы в лесу, в трех верстах от Дручанска, а сам с двумя разведчиками повел девушку и деда Якуба к своему подворью — по кустам, по огородам, далеко обходя улицу и выезд из Дручанска, где невзначай можно столкнуться с немцами.
… Во втором часу ночи бабка Ганна еще раз напоила внука крапивным отваром и прикорнула на сундуке рядом с кроватью. Так вот она и лечила Саньку домашними лекарствами. Нашла на чердаке привязанный к стропилам прошлогодний пучок крапивы, оборвала листья и теперь заваривала их крутым кипятком. Помогает зеленый настой: рана не кровоточит больше и мальчишка присмирел. Спит.
Дремлет старуха и сквозь дрему слышит — кто-то топчется под окном во дворе. Толкает дверь в сенцах. Стучит с опаской.
Бабка Ганна встала с сундука. В мыслях старика Якуба костерит. Полуношник! Он приволокся. Некому больше.
Отворила сенцы — на самом деле, Якуб стоит на пороге. А из-за его плеча смотрит незнакомая девушка, тоже в дубленом полушубке. Дед Якуб молча ведет ее в избу. Сняла она с плеч полушубок и, как дома, распоряжается: «Занавесить окна!» «Зажечь огонь!» Поправляет косу на плече, а синими глазами ласкает старуху. Потом достает из сумки пузырьки с лекарствами, ставит их на стол. И бинт нашелся, и вата. Сняла с Санькиной груди грязную тряпочную бинтовку, промывает рану чем-то фиолетовым. Выпить дала лекарства. А когда уходила из избы, оставила на столе коробочку с таблетками. Название у них такое мудреное, что бабка Ганна даже выговорить не может.