Сергей, пытаясь усилить свой страх, даже попытался слегка привстать, но ноги его совершенно не слушались. Тогда он наклонился через перила и стал смотреть вниз… Голова крутанулась так сильно, что он чуть не потерял ориентацию и не вывалился из корзины. Испугавшийся напарник, еле успели придержать его за толстовку.
— Паря, ты, что окончательно спятил? — бешено крутя глазами, заорал он. — Сиди, как сидел и не высовывайся! Сейчас вниз пойдем!
Ничего это Сергей уже не слышал… В его сознании неслась такая круговерть, что ей бы позавидовали лучшие карусели мира… Он давно уже не чувствовал своего тела, превратившись в своеобразный мешок, который бросало то в пот, то в жар. Наконец, наступило некое странное состояние, когда страх застыл, как в самой высокой точке своего полета замирает брошенный вверх камень… Сознание на мгновение прояснилось, словно страх дал им всем небольшую передышку, прежде, чем снова броситься в безумие… И тогда Сергей резко зажмурил глаза, стиснул зубы и до судорог напряг свое тело, из волнообразного желе превратившись в сгусток энергии, снаряженную пружину, готовую с убийственной силой выпрямиться… Он держался, сколько мог, насколько хватило сил в его уставшем сознании и теле… Когда сил просто не осталось, он с напряжением выдохнул скопившийся и разрывающий легкие воздух. При этом ему почувствовалось или показалось, как вместе с воздухом из тела стал уходить и страх, сковывавший его тело крепкими путами…
Двое суток до этого, примерно через четыре часа после происшествия у антиквара, в доме Брагина происходило серьезное выяснение отношений.
Большое грузное тело аж отклонилось назад, настолько сильной оказалась нанесенная пощечина. Но выражение его лица совершенно не изменилось, на нем точно также ясно, как и раньше читалось раскаяние в содеянном деянии и страх. Мужчина в этот момент был похож на огромного ребенка, который, когда шалил, случайно разбил дорогую и любимую мамину вазу, а теперь со страхом ожидал наказания.
Брагин, занес было руку, чтобы ударить снова, но с трудом сдержался. Несмотря на это, стоявший перед ним человек вновь пошатнулся, пытаясь хотя бы немного смягчить намечающийся удар. Макс, он же чудом оставшийся в живых шофер той группы, которая была направлена на захват книги, чувствовал себя как никогда плохо. Случавшиеся до этого в его жизни неприятности, ранее казавшиеся непоправимыми и колоссальными, сейчас представлялись ему совершенно не заслуживающими никакого внимания. За этот сегодняшний проступок у него не вычтут из зарплаты или уволят, а запросто пристрелят, как бешенного пса и закопают на каком-нибудь старом кладбище.