— А плясал бы кто? Они и так скоро обанкротятся.
— Да мы бы с Толяном и плясали. В форме. Канкан. Все бы судимые сбежались, если, конечно, директор нам в валюте платил бы, то завсегда пожалуйста.
— И почему в ментуре все трепачи такие? Когда я садилась, тоже хохмач один был в отделении. Он всех задержанных на расстрел выводил. Набрал где-то холостых патронов, затаскивал арестованного за сарай и читал приговор, который сам и писал. Потом двух понятых приглашал, мужика к стенке ставил и стрелял. Представляете, что с задержанным было? Он это профилактикой называл. Ну, затем отпускал, конечно. Говорил: «Повезло тебе, промазал я, а дважды не расстреливают». Кончилось тем, что он из прокуратуры кого-то «расстрелял», перепутал с задержанным, которого тот в камере допрашивал. Хохмач!
— А что, плакать, что ли? Слушай, Толян, а может, рекламировать что-нибудь будем? Например, трусы на телевидении. У нас с тобой атлетические фигуры, прямо два Арнольда, хотя нет, я дохловат, а ты толстоват, не подойдет.
— Хватит хохмить, давай ближе к делу.
— Ну собственно, мы с Юлией уже обо всем договорились. Только смотри, — серьезно сказал Кивинов, — никуда не суйся, ты пришла по объявлению, хочешь подзаработать, желательно, в валюте, опыт есть. Им, я думаю, такие нужны. А дальше по обстановке — кто чем там дышит, кто бывает. Вряд ли тебя кто в офисе держать будет, но ты соври, что дома сидеть не можешь, мать больная. Есть там, наверно, какой-нибудь отстойник для девиц. Если что серьезно, сразу звони мне или Толяну.
— Сколько мне там торчать?
— Я думаю, двух недель хватит. Потом заболей. Лучше СПИДом. Шучу.
— И сколько я буду иметь за это?
— Юлечка, — вмешался Дукалис, — ты наступаешь нам на больную мозоль. Вопрос финансирования подобных мероприятий всегда стоит в МВД очень остро. Я могу обещать тебе пока горячий поцелуй и маленькую кружечку пива. Ну само собой, наше живейшее участие в твоей дальнейшей карьере.
Юлька вздохнула.
— Ладно, что с вас, убогих, возьмешь? Потом как-нибудь сочтемся. Ну, я пошла. Завтра туда. Пока, целоваться не будем.
— Сразу звони, — напомнил Кивинов. — Странно, — обратился он к Дукалису, когда Юлька вышла, — мы вроде борцы с преступностью, и с проституцией в том числе, а сами же ее толкаем в пекло. Неприятная сторона нашей работы. Ей бы замуж, детей, а она болтается по хазам да притонам, ложится под каждого, а мы еще и поощряем. А что делать? Как говорил Горбачев, диалектика. Борьба с преступностью ее же собственным оружием.
Кивинов дежурил в вечер. Заглянул Соловец.