А все-таки, может быть, на будущее время воздержаться от этих карточек? Чем черт не шутит?…
Федор Иванович закрыл глаза и откинулся в кресле.
― Кажется, унялось… можно бриться.
Ласковые прикосновения парикмахера мало-помалу привели в порядок расходившиеся нервы.
― Позволите тройной, брокар, цветочный, кёльнский?… ― Под укоризненным взглядом! клиента мастер смущенно пробормотал: ― Виноват, запамятовал-с…
Федор Иванович никогда не употреблял одеколона после бритья. Он слишком любил гладкую розовую кожу на округлых своих щеках, чтобы портить ее одеколоном. Только чистая холодная вода способствует сохранению свежести.
С кресла Федор Иванович поднялся чуть-чуть утомленный воспоминанием об украденных деньгах. Но он знал, что это быстро пройдет. Состояние не было для него новым, повторялось почти после каждого "дела". Особенно ежели перед тем бывал длительный перерыв в работе.
Федор Иванович велел прыснуть на себя духами "Кожа испанки". Он их очень любил, но пользоваться ими позволял себе только в Москве, на работе. Дав мастеру гривенник на чай, он уже в отличном настроении поднялся в номер.
Номер был невелик и скромен. Федор Иванович не любил попусту бросать деньги. Считал, что уже самого того факта, что он живет в Боярском дворе, как прикрытия, совершенно достаточно. Пускать пыль в глаза ценою номера нет надобности. Ежели же, не дай бог, что-нибудь случится, то не все ли равно, в каком номере ― в большом или маленьком?
Опустившись в кресло возле телефона, Федор Иванович некоторое время в задумчивости ногтем сбивал зацепившиеся за рукав волоски, ускользнувшие от щетки швейцара парикмахерской. Потом позвонил и приказал подать список городских телефонов.
Том был мальчик хоть куда,
И служил он в чайном магазине…
Роман Романович щелкнул пальцами и, притопывая носком лакированного сапога с кокардой у коленки, грассируя, пропел еще одну строку из запомнившейся новой песенки. Он впервые слышал вчера Изу Кремер. Понравилось.
Рра-а-зносил покупки по домам в корзине…
Он прервал себя на полутакте и приотворил дверь. Совсем другим, зычным голосом, в котором чувствовалось умение командовать, крикнул:
― Степан, черт тебя подери!
― Бегу-с.
Коридорный вбежал в номер и с ходу подал черную венгерку.
― Ни пушинки-с! ― угодливо сказал он и, лизнув себе ладонь, провел ею по спине Романа Романовича.
Венгерка сидела складно, обрисовывая сухую фигуру Романа Романовича. Кабы шнуры на груди были не черными, а серебряными да на плечах были погоны Александрийского гусара!… Не случайно же на визитных карточках Романа Романовича Грабовского мелким шрифтиком внизу было набрано: "Корнет в отставке". И без этого всякий с первого взгляда опознал бы в нем бывшего кавалериста, не имеющего сил расстаться с родной венгеркой.