– Чисто мазурку танцевать собрались… – пробормотала Флёна. – Вот так приехала кума неведомо куда… Что же это у Варвары нашей за знакомства? Господин-то непростой… Два слова только сказал, а вон как расстроил! И где ж это я его допрежь видала-то? Анна, не упомнишь?
– Брось, показалось тебе, – неуверенно сказала подруга.
Флёна покачала головой, задумалась.
В Вариной комнатке было темно и холодно: с утра, торопясь к Емельяновым, хозяйка не успела затопить печь.
– Вы не разувайтесь, Андрей Петрович, всё равно нынче мыть полы буду, – устало сказала Варя, проходя внутрь. – Спасибо, что проводили… А теперь сделайте милость, ступайте! Я немного, совсем немного посижу и опять за дела примусь. Мне ещё много чего надо…
Она не договорила, заметив, что Андрей, стоя возле стола, разглядывает стоящий на нём карандашный портрет. Покраснев, Варя метнулась к столу, схватила истрёпанный лист бумаги и, смешавшись, неловко сунула его в ящик.
– Однако, исполнено мастерски, – тихо сказал Сметов. И, подойдя к растерянной, смущённой девушке, вдруг решительно взял её за обе руки. – Варвара Трофимовна… Варенька… Я знаю, что не имею права ни на какие расспросы и… и вообще ни на что не имею права! Но, если бы вы рассказали мне, кто этот человек… – он мельком кивнул в сторону ящика, куда отправился портрет. – Ведь, если он позволил себе взять такой тон с вами, значит…
Варя медленно покачала головой. Она не освобождала своих рук из ладоней Сметова, но по лицу её медленно ползли слёзы.
– Кто бы он ни был, он оскорбил вас, – глухо сказал Андрей. – Оскорбил тяжело и незаслуженно. Даже того немногого, что я успел услышать, достаточно, чтобы… Вы позволите мне объясниться с ним?
– Боже упаси! – испугалась Варя. – С какой же стати?
– На правах вашего друга и… – Андрей запнулся, и даже в сумраке комнаты стало заметно, как он покраснел. – Варвара Трофимовна, если более некому заступиться за вас, то… я всегда к вашим услугам!
Варя подняла на него полные слёз глаза, слабо улыбнулась.
– Спасибо вам, Андрей Петрович… Только я и сама за себя заступлюсь. Вы не думайте, я ведь не барышня, чтоб от каждого худого слова в обмороки падать. Наше дело крестьянское… Дух перевёл да дальше пошёл. Мне себя упрекнуть не в чем. Я батюшкиного имени не позорила и себя не роняла никогда. А коли кто-то тому не верит… Что ж, право имеет. И вы в голову не берите. Ещё не хватало, чтобы вы из-за меня… Нет, и думать забудьте!
– Но вы хотя бы не плачьте больше! – с горечью попросил Андрей. – Я не могу видеть, как вы… Из-за какого-то сукина сына!