Поначалу Марина с недоверием следила за каждым движением знахарок, готовая в любую минуту забрать у них сына. Но Янчик вдруг перестал кашлять и так мирно заулыбался во сне, что Марина невольно сама почувствовала вязкую, обволакивающую теплую дремоту. В монотонном журчании голосов причудливо мешались слова православной молитвы с заклинаниями на непонятном певучем языке, сон мешался с явью, настоящее – с прошлым и будущим. Вскоре Марина уже сладко спала подле своего сына, да так крепко, что не проснулась, даже когда знахарки бережно разнимали ее обнимавшие Янчика руки, чтоб напоить ребенка целебным отваром.
Задолго до рассвета ее разбудил свет и громко спорящие мужские голоса. Встрепенувшись, Марина первым делом бросилась к сыну. Янчик дышал легко, и на его спящем личике играл легкий румянец. Жар ушел, болезнь отступила, и Марина мысленно вознесла хвалы Спасителю Иисусу и Пресвятой Деве Марии, а еще – доброму умению яицких колдуний. И лишь потом для нее стало значить то, что происходило в тускло освещенной лучиной атаманской избе. Иван Заруцкий стоял посреди горницы, широко, цепко раздвинув ноги и слегка подавшись всем телом вперед, словно перед дракой. Правая рука атамана крепко держала рукоять сабли, левая, заложенная за спину, нервно сжималась в кулак и разжималась. По этому знакомому жесту Марина поняла, что происходит нечто чрезвычайное. Топтавшиеся перед Заруцким есаулы Треня Ус и Яшка Верзига, наоборот, растерянно глядели то в пол, то в угол и виновато мяли в руках шапки, но речи их были не повинные, а опасные, угрожающие.
– Ты, атаман, того, уходи из городка! – говорил Яшка, ероша пальцами густой чуб. – Коли ты уйдешь, и воеводы московские отступятся от нас, приступать более не станут. Бери струг и уходи водным путем, покуда ночь!
– Не ведал я, Яшка, что таков ты дурень! – раздраженно бросил в ответ Заруцкий. – Что мыслишь, погонятся за мной псы царские, а вас с казачками в мире оставят, де, мол, «не надобны вы нам, воровские люди, живите да караваны себе шарпайте, а надобен нам один разбойник Ивашко Заруцкий с женкой Маринкою»?
– Полагаю, истинно так…
– Вот и дурак!! Поймают ли меня стрелецкие головы, нет ли – после всенепременно Медвежий городок воевать придут. Он царю Мишке на Яик-реке – что цуценяте жадному кость в горле! Как против царева войска, против пушек, против немцев устоите? Кто укажет, как вам городок оборонить, как казаков да пищали по валам ставить, как отбиваться? Ты, что ль, Яшка? Это ты в поле хорош был, а за тыном – дуб дубом, я тебя знаю! Или ты, Треня? Ты только разбойничать горазд, купцов да ногаев грабить…