– Феденька наш Зверакович сказал, что ты поговорить со мной хочешь, Мария Юрьевна… – начала Аленка.
– Так, Хелена, нам нужно поговорить… – подтвердила Марина. – Поди сюда, садись.
Они сели рядом на кровать узницы, застланную для теплоты какой-то дерюгой, – грубой, но добротной. Марина взяла Алену за руку и ласково сказала:
– Благодарю тебя, Хелена, душа верная… Сослужила ты мне службу, но нынче пути наши расходятся… Свою жизнь тебе нужно начинать. Без меня.
От обиды Аленка чуть не заплакала, губу закусила, на Марину недовольно взглянула, словно зверек рассерженный.
– Как без вас, Мария Юрьевна? Да что вы такое говорите? Али это сотник наш вас надоумил? Эх, одно слово, Завиракович!
– Хелена, Теодор тут ни при чем. Я сама так рассудила. Мы с ним бежать должны, понимаешь? Приказ ему из Москвы пришел – меня убить.
– Бежать? – переспросила Аленка. – И я с вами!
– Тебе и вправду из Коломны уехать надобно, – продолжала Марина. – Но раньше нас. Отрядом нам не пробиться. Придется ехать врозь. Сначала ты и коханый твой – тот, что сласти делает. Потом мы с Федором и Егорка.
– Какой такой Егорка, Мария Юрьевна?
– Незачем тебе знать, кто это. Чем меньше ты знаешь, Хелена, тем меньше над тобой опасности. Но впятером нам не проехать – только врозь.
– Пусть так! – согласилась Алена. – Но после, когда далеко от города отъедем, мы встретимся?
– Нет, милая, душа моя верная. До русской границы нам врозь ехать надобно.
– А после?
Алена вложила в эти слова столько надежды и ожидания, что Марина не выдержала, согласилась.
– А после, Хелена, если захочешь с нами повидаться, встретимся в Литве, у Богородицы Ченстоховской, на Ясной Горе. Есть там монастырь – старинный, славный.
– Правда встретимся, Мария Юрьевна?
– Даю тебе слово! – торжественно пообещала Марина.
– Когда же мы свидимся? – стояла на своем Аленка.
– Ровно через месяц, в храме на Ясной Горе, у образа Богородицы Ченстоховской, после утренней службы… Если только живы будем и до Литвы доберемся…
– Спаси Господь, Мария Юрьевна!
Госпожа и служанка бросились друг другу в объятия. Да разве служанкой и госпожой они были сейчас? Нет, подругами! Как когда-то с Барбарой Казановской, верной спутницей, прошедшей вместе с Мариной всеми ее горькими путями-дорогами, от Самбора до Астрахани.
Бедная Барбара, дорогая Бася! Она оставалась с Мариной даже тогда, когда все прочие поляки покинули несчастную «московскую царицу». И в Калуге, когда привезли на санях обезглавленное тело тушинского царя, Богданки Сутупова, Барбара вышла вместе с Мариной из крепости, чтобы рыдать над покойным. Уж как она вопила – громче самой Марины!