– В Московии, моя панна, все заранее решено… Кроме моего воскресения из мертвых!
– Когда же вы вернете себе московский престол, мой принц?
– Когда сторгуюсь с вашим отцом и королем Сигизмундом, панна!
В голосе Димитрия прозвучала смутившая Марину насмешка. Выходило, что он насмехался и над ними, ясновельможными, и над самим собой, и даже над королем Речи Посполитой! Этот юноша, так легко соглашавшийся со своими польскими друзьями и покровителями, прекрасно понимал, что обещает каждому из них по внушительному куску еще не разрезанного и даже не добытого пирога. Северские земли? Берите! Смоленск? Извольте, ясновельможные! Но намерен ли Димитр исполнять так легко данные обещания? В сердце Марины змеей закралось сомнение. Похоже, не намерен. Он хитрит – и торг этот всего лишь видимость. Ах, многоумный пан Ежи! Похоже, ее отец запутался в собственной паутине.
– Много ли просят они от вас? – осторожно спросила она.
– Боюсь, много больше, чем я могу дать… – со все той же несказанно удивившей Марину усмешкой ответил Димитрий. – Его Величество Сигизмунд желает, чтобы я перешел в католичество!
– Но если вы не примете нашу веру, мой принц, мы не сможем пожениться! – забеспокоилась Марианна.
Она выдала сейчас свое затаенное желание, не рано ли? Алый закат парил над Самбором, подобный пурпуру королевской мантии. Но не была ли любовь Марины к этому пришельцу неведомо откуда, этому бродяге, так уверенно назвавшему себя принцем, порождением ее полудетских грез о королевском троне, ее девчоночьего честолюбия, сотканного из рассказов старших о славных королевах Речи Посполитой?!
Сестрица Урсула никогда не хотела стать королевой, но ее доля, участь княгини Вишневецкой, ныне прочна и завидна. Не становится ли Марина на шаткий мостик с прогнившими досками, мостик, который едва выдерживает одного Димитра, но едва ли выдержит их двоих? Он – московский принц (Марина верила в это!), но он так не похож на принца и говорит странные речи, хвалит украинских хлопов и их непонятные обычаи и, что еще хуже, с сочувствием отзывается даже об еретиках-англичанах, врагах самого Наисвятейшего Отца, Папы Римского! Пусть англичане спасли Димитра от злодея Годунова, но они – реформисты, еретики, предатели святой веры! Все, кроме тех, кто в их стране остался верен Матери Католической церкви!
Димитрий поднес к губам задрожавшую ручку Марины.
– Мы непременно обвенчаемся, моя прекрасная панна! – сказал он. – Даже если для этого мне придется тайно принять вашу веру. Бог един, Марыся, но церквей и обычаев – множество. На Руси должно быть православным. У вас – католиком. Но все мы обращаемся к одному Богу в своих молитвах!